Железный регент - страница 103
Над Виром уже витал дух праздника. Город украсили, с утра на нескольких площадях раскинулась большая ярмарка. Позже народу выставят вино и угощения за казенный счет, начнут представление балаганы, вечером — танцы и фейерверки, чтобы подгулявшему народу было где спустить пар. Но многие не дожидались бесплатной еды, и гуляющих было полно. Впрочем, настроение у людей было приподнятое, веселое — это как раз и оценивал тот дан, что ехал со мной.
Раньше весь путь тоже неоднократно проверяли, и перед кортежем среди глашатаев должен был ехать дан — коллега моего нынешнего спутника, который был обязан предупредить о неприятностях, но даже сейчас бдительность оказалась нелишней. Несколько раз в общем оптимистичном ожидании попадались совсем другие ноты, и тогда свое дело делали воины. Задержали несколько пьяных дебоширов и подстрекателей, а один раз нам попался подозрительный фир, который сначала попытался дать деру, а потом и вовсе оказал сопротивление. Попытался.
С самого утра неподвижный, перегретый воздух пах грозой, к полудню над морем появилась дымка, а к вечеру на город начали наползать тучи. Противоречивое предзнаменование. С одной стороны, гроза — событие тревожное, беспокойное, часто обещает неприятности. Но с другой, это знак Идущей-с-Облаками, которая опекает и Вирату, и детей кесаря, и вообще все сегодняшнее мероприятие должно было пройти под ее знаком.
Осмотр города занял больше времени, чем я надеялся, и оставалось только порадоваться собственной предусмотрительности, заставившей облачиться в парадное одеяние с самого утра. Одна проблема: к концу «прогулки» мы с конем пахли одинаково, а возможности переодеться не было. Но здесь помог один из спутников, молодой фир, который обладал нужным умением: мне такие тонкие чары не давались.
Хотя сейчас, наверное, можно будет и научиться, если сила начала даваться в руки.
Прибыл в храм я как раз вовремя, уже почти все были в сборе. Буквально через пару минут после того, как я занял свое место подле помоста, в зал вереницей потянулись дети кесаря. Все без исключения, даже «приемыши», выглядели напряженными и взволнованными, а Тию вовсе колотило. Ей я ободряюще улыбнулся, Рине, с которой столкнулся взглядом, заговорщицки подмигнул. О ней в мое отсутствие, после представления, обещал позаботиться Даор, и за женщину я был почти спокоен.
Правда, стоило занять места, и дети кесаря заметно успокоились. Я поначалу озадачился, но потом заметил среди присутствующих, почти у самого помоста, Ину Пастушью Свирель и порадовался за подопечных. Эта упрямая женщина недолюбливала меня и считала, что к детям кесаря меня вообще лучше не допускать (и была в этом, кстати, весьма логична), но дело свое знала, воспитанников берегла и искренне о них переживала.
Поднявшись на помост, я произнес короткую речь о том, что наконец-то Вирата обретет законного правителя и мы все этому чрезвычайно рады. Потом под куполом храма повисла тишина. Присутствующие, сгибаясь в поклонах, расступались перед жрицей, неспешно шествующей к возвышению. Сила ее ощущалась издалека, волнами растекалась по залу, и, если кто-то еще ожидал подвоха и сомневался в предстоящем явлении богини, теперь скептиков не осталось. Это не могло быть человеком.
Она остановилась против выстроенных полукругом молодых людей, медленно обвела взглядом склоненные головы.
— Благословляю и вас, дети. Будьте достойны своей ноши и держите ее крепко, — тихо проговорила женщина. Медленно повела рукой в сторону, и символ власти кесаря, лежавший на белой с алым подушечке на специальном постаменте, воспарил и опустился в ее ладонь. — Подойди ко мне, девочка.
Тия на нетвердых ногах сделала несколько шагов, неотрывно глядя на богиню в человеческом обличье, замерла подле нее.
Я обвел взглядом зал — на лицах большинства присутствующих читалось удивление, недоумение, даже шок. Мало кто мог себе представить, что наследник окажется наследницей, и теперь присутствующие пребывали в растерянности. Если бы не богиня, наверняка послышались бы недовольные шепотки, но рядом с ней никто не смел выражать негодование.
— Ты достойная дочь достойного отца, — заговорила Идущая-с-Облаками, глядя только на будущую правительницу и кончиками пальцев обеих рук удерживая легкий венец, кажущийся тонким и хрупким. — Ты достойна Шипов-и-Пряжи, ты станешь великой. О тебе сложат песни.
Тонкие руки с венцом поднялись, и в этот момент где-то прямо над храмом ударил гром, да так сильно, что присутствующие вздрогнули. Только богиня и Тия, зачарованная и смятенная, остались неподвижны, будто эти двое сейчас находились где-то далеко от нас. На мгновение у меня появилось стойкое ощущение, что в это время они ведут между собой безмолвный диалог, неслышный всем остальным.
Венец опустился на чело. Казалось, он на мгновение ожил, зашевелился, устраиваясь поудобнее и шипами цепляясь за светлые волосы.
— Илла! — твердо проговорила богиня.
«Слава!»
— Илла! — прокатилось по залу — нетвердое, неуверенное.
Люди переглядывались, не зная, как реагировать: вроде бы богиня благословила, но… девчонка?
— Илла Тия! Айя! — неуверенное бормотание удалось перекрыть без труда. Уж на что я никогда не жаловался, так это на голос.
Полшага вперед, преклонить колено, склонить голову, ладонь прижать к сердцу.
«Айя!»
«Клянусь!»
Простое и самое древнее, самое нерушимое обещание: так присягали раньше, до появления сложных ритуалов, при первых кесарях. Не многословное обещание с массой уточнений и допущений, а клятва, вверяющая жизнь правителю полностью и без остатка.
