Фонтаны на горизонте - страница 19
— Для чего? Мы же держим курс на Чукотку?
Коннорс, уловив сердитые нотки в голосе своего капитана, неторопливо повернулся к нему, посмотрел внимательно и снова отвернулся. О чем-то раздумывая, помолчал и сказал:
Я вспомнил, что там меня ждет друг с партией пушнины. А разве вам не нравится идти туда, куда я хочу?
Коннорс говорил спокойно, даже чуть лениво: — Или вы не хотите больше у меня служить? Я вам мало плачу?
Нет, нет, — Барроу понял, что позволил себе слишком много и торопливо стал объяснять: — Меня не покидает тревога, когда мы заходим в русские воды, в любые их бухты без разрешения. Русские ведь могут нас за нарушение...
— Русским сейчас не до пас! Они делят наследство, которое достанется нам!
Барроу, чтобы загладить свою оплошность, согласился.
Коннорс едва приметно усмехнулся: «Пожалуй, нет человека, который бы не соглашался со мной». Он перебирал в памяти все, что успел сделать за эти годы на востоке, после того, как его сюда послало берлинское начальство. Никто, кроме Дайльтона и его советника, не знает, что он немец, военный моряк и его подлинное имя Отто Грауль. Для всех он ирландец американского происхождения. Никем, ни в чем он, «торговец пушниной», не заподозрен, и начальство довольно его работой. Об этом ему тайно было сообщено в Сан-Франциско. А капитан Барроу просто трус. Боится заходить в русские воды. Да русским сейчас не до охраны берегов...
3
Северов старался как можно реже, только при крайней необходимости, съезжать на берег. Он не мог спокойно смотреть, как Осипов обманывает и спаивает камчадалов. В складе гроздьями висели шкурки горностаев и соболей, выдр и лисиц. Росли тюки моржовых, нерпичьих и оленьих шкур...
Боцман, часто бывавший на берегу, рассказывал о том, что там происходило, и Северова не покидала мысль, что он, хотя и невольно, но все же является соучастником Осипова. Надо было что-то предпринять. Но что? Капитан ходил хмурый, неразговорчивый. Притихла и команда. На шхуне все ощутимее становилась атмосфера настороженности и напряженного ожидания какого-то события.
Его приход ускорил сам Осипов. В делах фактории выдалось небольшое затишье, и он вспомнил, что уже несколько дней не видел Северова, и явился на шхуну.
— Я уж забеспокоился, дорогой Иван Алексеевич, — дружески, хотя и с некоторой долей покровительства, говорил Осипов капитану. — Не заболели ли вы? Давно на берегу вас не видел. Что же вы этаким бирюком сидите?
Северов молчал, занимаясь прочисткой трубки. Ли Ти-сян подал им кофе и бесшумно исчез, а Осипов, не замечая угрюмого настроения Северова, весело, с нескрываемым удовлетворением продолжал говорить:
Я весьма рад, что все так отлично складывается. Если у нас и дальше дело так пойдет, то мы с вами...
Нет, увольте меня, Валентин Витальевич, — перебил его глуховатым от напряжения голосом Северов. —- Я не с вами, и у меня с вами общих дел нет и не может быть.
Осипов ошеломленно, не понимая, смотрел на Северова. Потом нахмурился и медленно произнес:
Не понимаю вас, Иван Алексеевич. Почему это вы не со мной? Или быть может вам не нравится то, что вы служите у меня?
Да, не нравится, — Северов смотрел в холодные глаза Осипова. — Я раскаиваюсь, что поступил на «Диану». Хорошее судно и в руках нечестных людей.
То есть как нечестных? — Осипов выпрямился за столом. — Что вы хотите этим сказать?
То, что вы гнусно поступаете с камчадалами, с этими темными людьми, которые...
Люди, ха-ха-ха! — непритворный взрыв хохота заглушил последние слова капитана. Осипов упал на спинку дивана, лицо его покраснело от натуги, глаза увлажнились. — Вы их называете людьми, ха-ха-ха, да какие же это люди... Вы слишком сентиментальны, Иван Алексеевич, — Осипов достал платок, протер глаза, шумно высморкался и серьезнее сказал: - Пусть этот разговор останется между нами и никогда не возобновится.
— Нет, я продолжу его, — покачал головой Северов и твердо продолжал: — Когда мы шли сюда, вы и Норинов изволили сетовать, что иностранцы грабят русские земли. Я подумал о вас тогда, что вы... Впрочем, не стоит вспоминать. Мне горько за мою ошибку. Я сейчас убедился, что вы хуже иностранцев, хуже, намного хуже. Вы попросту преступник...
Осипов с побледневшим лицом злобно оттолкнул от себя чашку, расплескав кофе, и встал из-за стола:
— Вы забываетесь, господин Северов, — голос его звучал угрожающе: — Благодарю за откровенность, но должен просить держать свое мнение при себе и исполнять обязанности или же... Вы, очевидно, догадываетесь, что я имею в виду?
Северов хотел тут же отказаться от капитанской должности, но какая-то смутная мысль удержала его. Рука лишь крепко сжала трубку. Осипов, не прощаясь, вышел из каюты, хлопнув дверью. Он сразу же покинул шхуну.
Журба заглянул в каюту и увидел, что капитан сидит в кресле и дымит трубкой. Северов сделал знак войти.
— Осипов-то с шхуны, как рыба с крючка, сорвался, — улыбнулся Журба.
Северов рассказал ему о своей беседе с Осиповым. Боцман неодобрительно покачал головой:
Погорячились вы, Иван Алексеевич. Как бы большой неприятности не было.
Какой? — Северов поднялся с кресла, выбил трубку. — Подлецу всегда надо говорить, что он подлец! А в обиду себя не дадим.
Он вышел на палубу в тот момент, когда послышались громкие голоса матросов:
Шхуна в бухту входит! Американская!
Гуд дэй, давно не виделись, дорогие родственники— сердито воскликнул Слива, не забывший нанесен ной ему на -Кишиневе» обиды. — Ждали, ждали, даже закуски не осталось.
