Компрессия - страница 44

– Где ты? – спросила его Моника голосом, в котором лютая ненависть слилась, соединилась с неутолимой жаждой. – Где ты, Кидди? Я хочу видеть твои глаза! Подсоедини чиппер к монитору!

– Смотри канал TI200,– Кидди почувствовал, что в линию толкается Хаменбер, и начал говорить ей слова, о каждом из которых жалел тут же по произнесении. – Я буду там скоро в программе о компрессии. Но мы еще увидимся, и не только потому, что я должен все узнать о Михе. Ты чертовски хорошо выглядишь, Моника. Я бы хотел тебя увидеть, и не только увидеть.

Она не успела ответить. Кидди сбросил линию и услышал голос Хаменбера:

– Это Ол! Господин Гипмор? Надеюсь, господин Стиара не ввел меня в заблуждение и вы наконец согласились? Сегодня в восемнадцать часов программа. Лучшее время, смею заметить. Хозяйки на кухнях в ожидании кормильцев, кормильцы движутся в сторону своих жилищ, поглядывая на мониторы. Плюс не менее миллиарда тех, кто не смотрит, но слушает, предпочитая серьезные интересные новости пустой музычке или затертым шуткам.

– Что я должен буду делать?

– Ничего! – заторопился Хаменбер. – Только присутствовать и отвечать на вопросы, которых будет немного. Программа идет ровно тридцать минут, кроме вас – представитель компании, им любезно согласился быть господин Стиара, представитель Государственного совета – помощник вашего министра Бэльбик, вы, представители общественности и несколько компрессанов.

– Кто именно? – нахмурился Кидди.

– Толби, Сабовски и Макки.

– Каким образом был осуществлен отбор? – поморщился Кидди.

– Рекомендации господина Котчери, – поспешил объяснить Хаменбер. – Я слишком хорошо понимаю, насколько важна эта программа для корпорации! Господин Стиара – один из попечителей нашего канала! Не волнуйтесь, господин Гипмор. Все будет в лучшем виде! У вас имеется парадный мундир?

– Нет, – отрезал Кидди.

– О! – вежливо рассмеялся Хаменбер. – Ничего страшного, нас это нисколько не затруднит! И не забудьте! В течение недели я рассчитываю на несколько интервью и реплик с вашей стороны!

31

Толби и Сабовски прошли компрессию без особых проблем. Толби оказался слишком глуповат для тонкого анализа ситуации, он и приличный срок получил за бытовое убийство, которое было отягощено последующим бессмысленным воровством из квартиры убитого, а Сабовски свел счеты с коммерческим партнером, который, как понял Кидди из материалов дела, заслуживал если не смерти, то хорошей порки. И тот и другой успели отбыть по три года в «Обратной стороне», начали испытывать проблемы с иммунитетом и преждевременной дряхлостью из-за постоянного облучения и перескакивания с базового псевдограва на «недогруз», как называли лунное притяжение и заключенные и персонал. Кидди больше беспокоился за Сабовски, который часто конфликтовал с сокамерниками, но сложностей не случилось ни с тем, ни с другим. Сабовски через двенадцать часов компрессии, в которую вместились восемь лет пребывания в виртуальной камере, открыл глаза спокойно, но на оператора компрессатора и на Кидди посмотрел с некоторым разочарованием. Только и произнес:

– Вспомнил. Вспомнил, черт возьми, но вспомнил только теперь! Восемь лет ломал голову, восемь лет!

– Что же тебя беспокоило? – спросил Кидди.

– Многое, – задумался первый компрессан. – Где я? Что за климат, который не зависит от времени года? Что за созвездия в небе, которые не похожи ни на что? Почему у меня нет возможности связываться с родными? Где охрана, черт меня возьми? Почему волосы не растут и ногти? Откуда берутся продукты в кладовке? Кто их туда кладет каждые семь дней? Неделями ждал, засаду устраивал, чтобы поймать благодетеля, а все-таки не угадал. И вот, кто бы мог подумать… Книг мало. Я быстро читаю. Все эти тридцать книжек, которые лежали в ящике, прочитал за пару месяцев. Одно хорошо – за банджо спасибо. В детстве тренькал немного, но так толком и не научился. А вот тут оторвался. Можно сказать, что овладел инструментом. Подождите. – Сабовски тревожно взъерошил ежик седых волос. – Что ж это выходит? Мне что, приснилось, что я на банджо играть научился?

– Потом о банджо, – отмахнулся Кидди. – Как твое самочувствие, Сабовски?

– Восемь лет, – пробормотал он и вдруг стиснул ладонями скулы и заплакал. – Так выходит, моей Марыле не восемнадцать, а все еще десять? И я скоро увижу дочь?

– Увидите, Сабовски, пройдете недельное обследование и отправитесь домой, – успокоил его Кидди и повторил вопрос: – Что можете сказать о самочувствии?

– Спать хочу, – внезапно расширил глаза Сабовски. – Восемь лет, считай, сны смотрел, а вот спать хочу! Прямо так и уснул бы. Если бы есть не хотел. Что же это получается, я восемь лет воздух глотал? А ведь наедался, черт возьми, наедался!

Толби, как показалось Кидди, так и не понял, что с ним произошло. Более того, когда с его головы стащили колпак, он еще долго лежал в капсуле, хлопая глазами, к тому же так и не вспомнил, как зовут майора.

– Если бы вы, господин, за весь срок хотя бы иногда ко мне заходили, я бы помнил, – в итоге пробурчал он недовольно, – а так, я и свое имя едва не забыл. Бросили черт знает где, хорошо хоть кормить не забывали. Зато выспался на несколько лет вперед! Э-э! Так ведь я поправился вроде?

– Будет, – довольно пробурчал Котчери. – Все будет. И книжки будут, и губные гармошки, и созвездия правильные, и, со временем конечно, живые на первый и второй взгляд охранники. А уж что касается волос и ногтей, исправим немедленно. Это вовсе не проблемы.