Малайсийский гобелен - страница 96

248

ее выйти за него замуж. После того, как Чарити уступила его просьбам, она уже никогда не летала, а сейчас была уже слишком стара для полетов. ^

Восстановив силы, Чарити поднялась и предложила мне стакан красного вина. Детишки с такой силой тянули ее за складки платья, что Чарити снова вынуждена была сесть. Вино я принял с благодарностью: Николае был так занят своими думами, что о подобных мелочах забывал. Букет был терпкий, с горчинкой - весьма вероятно, что вино было из Хейста.

- Мы надеялись, что вы нас навестите, мастер Периан. Николае рад вашей компании, а надо сказать, что он очень немногих людей терпит около себя. Ваша добрая сестра сказала, что вы уже оправились от ран.

- Я никогда не навещал Мантеган без того, чтобы не зайти к вам и к Николасу. Я безмерно восхищен его работой.

- Ну и как вам Николае?

- Как всегда гениален и как всегда переполнен идеями.

- И, как всегда, сумасброден? И, как всегда, в отчаянии?

- Ну, может, слегка в меланхолии...

- И, как всегда, не способен разрисовать ни одного квадратного метра стены?

Прихватив с собой пару ребятишек, она подошла к бочке, набрала черпаком воды и напилась. Детишки все до единого тоже внезапно ощутили жажду. Она напоила всех по очереди, сначала мальчиков, затем девочек. Потом повысила голос, чтобы перекрыть их гам, и сказала:

- Николае замахнулся слишком на многое. Результаты вы видите. Нищета, голод, грязь... Я обстирываю богатые семьи, чтобы заработать на хлеб. Что мы будем делать зимой, я не знаю...

- Гении редко заботятся о хлебе насущном!

- Он считает, что станет знаменитым через две сотни лет.- Она воздела руки, и ее крылья зашуршали.- Две сотни лет! Что пользы от этого его бедным детям? Я не знаю. Ладно, мне надо приготовить им чего-нибудь поесть. Я не жалуюсь, мастер Перри;

по крайней мере, у нас есть крыша над головой.

- Я рад за вас.

С сеновала донесся торжествующий рев - вертка постигла злая участь.

- Жизнь великого художника - это одно, а жизнь его жены - это совсем другое.

Я прислонился к стене и маленькими глоточками отпивал вино, наблюдая, как она работает, ухитряясь одновременно раз

249

влекать детишек. Я размышлял - помнит ли она, как в юности летала над городом и наслаждалась видом сверху. Волшебными, наверно, казались ей улицы Малайсии, пока не настало время ходить по ним. Мне было ее жалко, и в то же время меня раздражали ее жалобы на мужа.

Фатембер, видимо, забыл про меня. Я слышал, как он расхаживает у себя наверху и что-то бормочет.

Оборванные детишки прыгали вокруг меня и просили дать им глоточек вина. Некоторые из них унаследовали рудиментарные крылья, но ни один не мог летать.

Я отдал Чарити пустой стакан и сказал:

- Я должен идти. Передайте Николасу, что я надеюсь скоро его увидеть. И я попрошу Катарину, чтобы она поговорила с Волпато о...- Я потер друг о друга подушечки большого и указательного пальцев.

Она сделала протестующий жест, и движение живо напомнило мне движение Фатембера.

- Не надо, пусть все будет, как будет. Мы не так уж и несчастны, могло быть хуже. Вы, может, и не знаете, но Волпато пригрозил, невзирая на все фрески, вышвырнуть нас на улицу, если муж еще хоть раз заговорит о деньгах.

- Ну, как хотите.

- Дело не в том, что я хочу, а в том, что я должна,- сказала она твердо. И этим тоже напомнила мужа.

- Когда фрески будут закончены, он легко найдет множество других заказчиков.

Она печально покачала головой.

Я направился к двери. Чарити вырвала из своего крыла длинное серое перо, наклонилась и вручила самому младшему ребенку, чтобы ему было с чем играть. Я вышел за дверь до того, как она выпрямилась.

День клонился к вечеру. Тени сгустились в углах двора, прохлада опускалась на город, где-то вдали звенели колокола. Вертков больше не было видно. Я поднял голову, в глаза ударил луч солнца, отразившийся от моего окна, но подоконник был пуст - Посейдон оставил свой пост. Все было тихо. Пучки кошачьей шерсти, наконец, опустились на мощеный двор. Ее скатанные ветром комки шевелились у моих ног. Только игра теней заполняла дремотный воздух.

Я чувствовал себя выздоровевшим; очарование уединенного покоя для меня кончилось. Завтра я покину замок ради того, что Фатембер назвал огромным пылающим миром.

250

СВАДЕБНЫЕ ЧАШИ И ОБНАЖЕННЫЕ ГОСТИ

Когда великий Деспорт основал наше государство, он объявил его местом счастья. На протяжении многих столетий его воля в общем выполнялась. Но, как сказал философ, у каждого морского судна должен быть киль; у счастья тоже есть другая сторона, подводная его часть, борющаяся с морскими течениями и обрастающая всякой дрянью, которая со временем может полностью это счастье уничтожить.

Несмотря на все это, в Малайсии гонялись за счастьем очертя голову, и многие его искатели собрались вместе, дабы убедиться, что свадьба Смараны де Ламбант и Трейтора Орини из Вамонала будет событием радостным. Им давалось три дня, чтобы налиться счастьем по самые краюшки, и простосердечно предполагалось, что по истечении сего срока каждый из гостей не менее трех раз помрет от удовольствия.

В первый день празднества в утренние часы Поззи Кемперер провел еще одну репетицию комедии "Фабио и Албризи". Он хотел еще раз убедиться, что и мы, и наши костюмы были ни чем иным, как самим совершенством. Мы играли с энтузиазмом, Ла Сингла выглядела неотразимой, каждый ее жест был маленьким соблазнительным чудом. Поскольку свадьбы обычно сопровождаются излишествами и беспорядками, Кемперер пригласил тощего чужестранца с двумя пантерами, и результат нельзя было назвать плачевным.