Сомнительная полночь - страница 202
Все его сомнения и страхи, все мрачные мысли, вызванные проблемами, вставшими перед ним как лидером Освободительной Армии, исчезли прочь. Наедине со звездами и морозом он вдруг перестал чувствовать себя одиноко. Маркхэм был убежден, что вся череда событий, в которую он был вовлечен, неизбежна и поэтому необходима. А значит, и правильна!
Ему на ум пришли строки из стихотворения двадцатого века:
...Настоящее и прошедшее,
Наверно, содержатся в будущем,
А будущее заключается в прошедшем.
Если время суще в себе,
Время нельзя искупить.
«Нет прошедшего или будущего, — счастливо сказал он себе. — Есть только вечно повторяющийся миг — сейчас. В нем содержится все, вся история. Это чистая причинность, обходящаяся без оправдания смысла и логики. Не абстракция, а конечная необходимость. И каждый из нас делает то, что делает, потому что должен… Бог знает, о чем я говорю; но истина всегда мелькает за следующим поворотом. Вот-вот настигнешь. И так во всем…»
Вдруг он понял, что стоит перед дверью Вивиан. Маркхэму показались забавными абстрактные размышления над тонкими материями. Дурацкий лидер дурацкого восстания — одинаково безрассудные со своими ручными гранатами и метафизикой.
— Живые андроиды! Ты же спишь, Джон. Скорей заходи, — Вивиан почти втащила его в дом. — Дорогой, я так рада, что ты пришел. Я боялась… Что ты делал последние десять дней? — Она быстро поцеловала его.
— Репетировал комическую оперу, — легко ответил Маркхэм.
Вивиан вздрогнула. Она больше не выглядела беспечной, умудренной женщиной света, но казалась неуверенной и растерянной. «И она стала, — подумал Маркхэм, — более теплой и человечной».
— Соломону не нравятся комические оперы, — сказала она, нервно поигрывая черным пояском на платье, которое очень шло к ее золотым волосам. — Особенно если у нее такое название — Освободительная Армия Лондона.
Маркхэм сел на диван и закурил сигарету.
— Ты бы рассказала мне поподробнее о Соломоне и о том, что он не одобряет, — попросил он.
Вивиан опустилась на маленький пуфик, стоящий около дивана, и облокотилась на его колени, будто ища успокоения в этом прикосновении.
— Он знает, что Беглецы готовят восстание. Он знает, что оно должно скоро произойти.
— Понимаю. А что он знает обо мне в связи с этим гипотетическим восстанием?
— Пока еще ничего, Джон. Но он не собирается ждать доказательств. Он говорит, что доклады, полученные от твоего персонального андроида, указывают на то, что тебе необходима психиатрическая помощь.
На какой-то момент Маркхэм оцепенел, решив, что слишком оптимистично расценивал свое влияние на программу Марион-А. Но он быстро отмел эту мысль. Если он ошибся в Марион, то ошибся во всем. И хотя это вполне возможно, сейчас не время обсуждать этот вопрос.
— Очень приятно, что андроиды становятся боязливыми, — сказал он ровным голосом, — особенно Соломон. Первый признак слабости, как ты думаешь?
— Будь серьезным, дорогой, — попросила Вивиан. — Соломон больше предупреждать не будет. Клемент связался со мной сегодня днем. Он говорит, что если ты не захочешь доказать свою невиновность, публично отказавшись от своей связи с Беглецами, то Соломон начнет действовать в ближайшие три-четыре дня.
— Как ты понимаешь это слово — «действовать»?
Вивиан посмотрела на него широко раскрытыми, серьезными глазами.
— Я даже думать об этом не могу, — призналась она. — Психиатрическая команда, полагаю. Потом — Анализ.
Маркхэм улыбнулся:
— Психопроп ценит меня, вероятно, очень высоко, если они хотят пойти на эту сделку и использовать для пропаганды мою персону.
— Дорогой, ты должен быть разумным, — умоляла Вивиан. — Это уже не шутки. Я… мне невыносима мысль, что ты попадешь под Анализ.
— Почему? — Это был глупый вопрос, и она рассердилась.
— Черт побери! Да потому что я люблю тебя, тебя, дурак проклятый!
Маркхэм посмотрел на нее.
— Это пройдет, — сказал он спокойно. — Это всегда проходит, так ведь?
Вивиан не ответила. Вместо ответа она задала вопрос:
— Скажи мне честно, Джон, ты действительно связан с этой Освободительной Армией?
— Давай предположим — просто ради интереса, — что связан.
— Тогда мы действительно враги, ко всему прочему, — пробормотала она. — Двойная ирония.
— Может быть, это неизбежно, — предположил Маркхэм. — Конфликт миров?
Вивиан неожиданно вскочила.
— Почему нельзя просто быть счастливым? — закричала она. — Почему ты не хочешь принимать жизнь такой, какая она есть? Ты что, думаешь, я не смогу сделать тебя счастливым?
— Может быть, я того и боюсь, что сможешь. И еще я боюсь жить в мире, в котором даже ты, Вивиан, можешь вдруг попасть под Анализ — если твое поведение не будет совпадать с представлениями андроидов о том, каким оно должно быть.
— Во всяком случае, — сказала Вивиан уже спокойнее, — мы можем сделать друг друга немного счастливее, правда? Останься у меня, Джон. Побудем эту ночь вместе, мы так давно не виделись.
Маркхэм нежно поцеловал ее.
— Это опасно, — сказал он. — Для нас обоих… Я надеюсь, дорогая, что скоро наступит время для любви и счастья. Надолго.
Вивиан бросилась к двери и заслонила ее.
— Ты не можешь уйти! Ты не должен! — это была и мольба и приказ одновременно.
Но Маркхэм решительно отстранил ее от двери:
— Передай отцу, что я очень благодарен ему за предупреждение… Между прочим, меня просили передать ему… Один человек, который когда-то преподавал философию, его зовут Хиггенс. Так вот Проф. Хиггенс говорит, что Соломон занимается перепрограммированием трех тысяч андроидов на убийство. Интересно, знает ли об этом президент?
