Путеводитель “Автостопом по Галактике” - страница 17
Он эффектно раскинулся в громадном кожаном кресле со спинкой в форме летучей мыши и следил за пленниками. Он снова исполнил уже заученный трюк с улыбкой.
Форд хватал ртом воздух. Наждачным языком он провел по запекшимся губам и застонал.
Артур сказал просветленно:
– На самом деле, мне, в общем, понравилось.
Форд повернулся в кресле и воззрился на него. Такой ход просто не пришел ему в голову.
Вогон изумленно поднял бровь, которая довольно удачно прикрыла его нос.
– Да что ты, – проворчал он в изрядном потрясении.
– Да, конечно, – заверил Артур, – мне показалось, что некоторая метафизическая образность воздействует в данном случае особенно хорошо.
Форд продолжал глазеть на него, медленно группируя разрозненные мысли вокруг абсолютно новой концепции. Что, если им действительно удастся таким бессовестным способом выпутаться из этой истории?
– Прошу, продолжайте, – попросил вогон.
– Ах… и, э-ээм… кроме того, интересная ритмическая композиция, – продолжал Артур, – которая так удачно оттеняет весь… мммм… эээээ, – замялся он.
Форд бросился на выручку, принимая удар на себя:
– …оттеняет сюрреализм скрытых метафор…мммм… – он тоже замялся, но тут снова вступил Артур:
– гуманности…
– Вогонности, – зашипел Форд.
– Да, конечно, вогонности – простите – страстной души поэта, – Артур почувствовал, что попал в нужную струю, – которая проходит по всей ткани поэмы, сглаживая одно, усиливая другое, и в конце концов достигает соответствия с фундаментальной дихотомией третьего, – его речь достигла крещендо, – и тогда читатель приходит к глубочайшему и животрепещущему осознанию… эээ, – тут вдруг вдохновение полностью покинуло Артура. Форд снова поспешил на помощь с решающим ударом:
– Того, о чем написана поэма! – прокричал он. И добавил тихонько, в сторону:
– Ловко сработано, Артур, молодец.
Вогон внимательно разглядывал их. На какой-то момент его ожесточенное расовое сознание было тронуто, но потом он подумал, нет уж, слишком мало и слишком поздно. Когда он заговорил, звук его голоса напомнил звуки когтей кошки, раздирающей нейлоновую щетку.
– То есть вы хотите сказать, что я пишу стихи, потому что под моей черствой бессердечной наружностью скрывается нежное существо, которое жаждет любви, – произнес он, – так, что ли?
Форд нервно засмеялся.
– Да, в смысле, конечно, – забормотал он, – мы все жаждем, разве нет, ну… глубоко внутри… ммм…
Вогон встал.
– Нет, вы ошибаетесь, – заявил он, – я пишу стихи, чтобы придать моей черствой бессердечной наружности еще больше убедительности. И я все равно выброшу вас за борт. Караульный! Отведите пленников в отсек номер три и выбросьте их вон!
– Что?! – взвизгнул Форд.
Караульный, большой молодой вогон, выступил вперед и огромными пузырчатыми руками содрал с пленников ремни, которыми они были привязаны к креслам.
– Вы не можете выбросить нас в открытый космос, – кричал Форд, – мы пишем книгу.
– Сопротивление бесполезно! – прокричал молодой вогон в ответ. Это была самая первая фраза, которую он выучил, когда поступил в вогонное караульное училище.
Капитан проследил за ними с отстраненным удовольствием и отвернулся.
Артур обернулся к нему с диким ужасом на лице.
– Я не хочу сейчас умирать! – завопил он. – У меня голова болит! Я не хочу отправиться на небеса с головной болью, у меня будет не то настроение!
Караульный сцапал их обоих за шею и, почтительно кланяясь капитановой спине, поволок сопротивляющихся пленников вон с капитанского мостика. Стальные двери закрылись, и капитан вновь остался один. Он тихо мычал что-то, листая тетрадку со стихами.
– Хм, – проговорил он про себя, – оттеняет сюрреализм скрытых метафор…
Он подумал над этим с минуту, а потом захлопнул тетрадку с мрачной улыбкой.
– Смерть – этого для них слишком мало, – заключил он.
По длинному стальному коридору эхом разносились слабые протесты двух гуманоидов, крепко стиснутых подмышками у молодого вогона.
– Вот это здорово, – бормотал Артур, – просто великолепно. Пусти меня, грубиян!
Вогон тащил их дальше.
– Не беспокойся, – заверил Форд, – я что-нибудь придумаю.
Он не терял надежды.
– Сопротивление бесполезно! – взревел караульный.
– Не говори таких вещей, – заикаясь, попросил Форд, – как можно сохранять позитивный настрой, если ты говоришь такие вещи?
– Боже мой, – пожаловался Артур, – ты еще говоришь о позитивном настрое! Это ведь не у тебя сегодня разрушили родную планету. Я встал утром, собирался приятно провести день, почитать, вычесать собаку… И вот нет еще и пяти, а меня уже вышвыривают из летающей тарелки! И все это за шесть световых лет от дымящихся останков Земли! – он захлебнулся и забулькал, поскольку вогон усилил хватку.
– Главное, – сказал Форд, – перестань паниковать.
– А кто сказал, что я паникую? – огрызнулся Артур. – Это пока просто шок. Вот подожди, я освоюсь, осмотрюсь. Тогда и начну паниковать!
– Артур, ты впадаешь в истерику. Замолчи! – Форд мучительно пытался собраться с мыслями, но ему не дал караульный вогон:
– Сопротивление бесполезно!
– И ты тоже замолчи! – рявкнул Форд.
– Сопротивление бесполезно!
– Да расслабься, – бросил Форд. Он вывернул голову так, чтобы видеть лицо захватчика. Внезапно его осенило.
– А тебе правда это нравится? – вдруг полюбопытствовал он.
Вогон остановился как вкопанный. На его лицо медленно заползло выражение непроходимой тупости.
– Нравится? – пробасил он. – Что вы имеете в виду?
