Космическая трилогия - страница 147
— Как интересно… — без особого пыла сказала Джейн.
— И наконец, — заключила хозяйка, — помните, у него болит нога. Что бы вы ни решили, не огорчайте его.
— Если он болен… — начала Джейн, но мисс Айронвуд ее перебила.
— Простите меня, я врач, единственный врач в доме. Я отвечаю за его здоровье. Если вы не возражаете, я вас к нему провожу.
Она придержала дверь, пропуская гостью, и по узкому коридору они дошли до красивой старинной лестницы. Дом оказался очень большим, тихим и теплым. После всех этих пропитанных туманом дней золотой осенний свет особенно весело сверкал на коврах и стенах. На втором этаже, вернее — еще на шесть ступенек выше, на квадратной площадке их ждала Камилла. За ее спиной была дверь.
— Он ждет, — сказала она.
— Как ему, больно? — переспросила мисс Айронвуд.
— То хуже, то отпустит. В общем, ничего.
Когда мисс Айронвуд подняла руку, чтобы постучаться, Джейн подумала: «Берегись! Не дай себя обойти! Не успеешь оглянуться, и станешь одной из его поклонниц!» Додумывала она это уже войдя в комнату. Там было очень светло, словно стены состояли из одних окон, и очень тепло — в камине горел огонь. Все было или голубое, или синее. Джейн вздрогнула, увидев, что мисс Айронвуд присела в реверансе, и быстро сказала себе: «Не буду. Не могу!» Действительно, она давно разучилась.
— Джейн Стэддок пришла, сэр, — сказала мисс Айронвуд. Джейн подняла глаза, и мир рухнул.
На тахте лежал очень молодой человек с забинтованной ногой. По длинному подоконнику ходила ручная галка. Слабые отблески огня и яркие отблески солнца играли на потолке, но казалось, что все они золотят волосы и бороду странного человека.
Конечно, молодым он не был. Он просто был очень сильным. Она думала увидеть калеку, а сейчас ей казалось, что плечи его вынесли бы тяжесть всего этого дома. Мисс Айронвуд стала маленькой, старой, бесцветной и легкой, как одуванчик.
Тахта находилась на помосте, туда вела ступенька. Сзади мерцало что-то синее (потом Джейн узнала, что это просто ковер), и казалось, что ты — в тронном зале. Она не поверила, если бы ей об этом рассказали, но за окном не было ни деревьев, ни домов, ни холмов, словно она и этот человек — на башне, высоко над всеми.
Боль иногда искажала его лицо, но спокойствие ее поглощало, как поглощает молнию ночная тьма. Нет, он совсем не молодой, думала Джейн. И не старый. Вздрогнув от страха, она поняла, что у него вообще нет возраста. Раньше ей казалось, что борода идет только седым людям; но она просто забыла короля Артура и царя Соломона, которых так любила в детстве. При имени «Соломон» на нее хлынуло все, что она знала о сверкающем, словно солнце, мудреце, возлюбленном и волшебнике. Впервые за много лет она ощутила то, что связано со словами «король» и «царь» — силу, супружество, священство, милость и власть. Она забыла, что немножко сердится на хозяйку и сильно сердится на Марка; забыла свой народ и дом отца своего. Конечно, только на минуту — она сразу пришла в себя, стала нормальной, светской и устыдилась, что так нагло смотрит на незнакомого человека. Но мир ее рухнул, и она это знала. Теперь могло случиться все что угодно.
— Спасибо, Грейс, — сказал незнакомый человек, и голос его тоже походил на золото и солнце. Ведь золото не только прекрасно, но и весомо; солнце не только играет на уютных английских стенах, оно порождает и убивает жизнь.
— Простите, что не встаю, миссис Стэддок, — сказал человек. — У меня болит нога.
И Джейн услышала, что отвечает мягко и чисто, как мисс Айронвуд:
— Пожалуйста, сэр.
Она хотела беззаботно поздороваться, чтобы замять свою неловкость, но сказала почему-то эти слова. Потом она поняла, что сидит у тахты. Она дрожала, ее почти трясло, она надеялась, что не разрыдается, и сможет говорить, и не сделает какой-нибудь глупости. Мир ее рухнул, и случиться могло все.
— Остаться мне, сэр? — спросила мисс Айронвуд.
— Нет, Грейс, — сказал золотобородый. — Не надо. Спасибо.
«Вот оно, — думала Джейн, — сейчас, сейчас, сейчас…»
Он мог спросить что угодно, и она могла что угодно сделать, только сопротивляться она не могла, и знала, что не может.
2
Несколько минут она не понимала, что он говорит — не от рассеянности, а от предельной сосредоточенности. Каждая его интонация, каждый жест, каждый взгляд поражали ее (нет, как могла она подумать, что он молод?), и она поняла, что совсем оглохла только тогда, когда он умолк, ожидая ответа.
— Простите, — выговорила она, надеясь, что не очень краснеет.
— Я благодарил вас, — сказал он, — за великую помощь. Мы понимали, что здесь, в Англии, произойдет одно из самых опасных покушений на человеческий род. Мы догадывались, что Институт с этим связан. Но мы знали не все. Мы не знали, что он играет главную роль. Вот почему ваши вести так важны, но они же ставят нас перед трудностью. Она связана с вами. Мы надеялись, что вы к нам присоединитесь… станете одной из нас…
— А разве нельзя? — спросила Джейн.
— Трудно, — ответил он. — Ваш муж — в Бэлбери.
Джейн чуть не сказала: «Он в опасности?» — но поняла, что беспокоится не за Марка и вопрос этот будет лживым. Прежде она не знала таких укоров совести.
— Вы не можете мне доверять? — спросила она.
— Ни я, ни вы, ни ваш муж не сможем доверять друг другу.
Джейн рассердилась, но не на него, а на Марка.
— Я сделаю то, что сочту правильным, — сказала она. — Если Марк… если мой муж неправ, я не обязана с ним соглашаться.
— Вам так важно, что правильно? — спросил хозяин дома, и она снова покраснела, догадавшись, что это ей не особенно важно.
