Кровь звёзд. Мутанты - страница 72
Бюркхалтер ударил кулаком по столу.
— Это же абсурд! Я отказываюсь!
— Но ведь ваша жена не может драться вместо вас. А если она прочла мысли супруги Рейли, а потом не смогла удержать язык за зубами, то Рейли прав.
— Вы думаете, что мы не понимаем этой опасности? Этель читает мысли других людей не чаще, чем я. Иначе это бы грозило смертью и нам, и всем нашим.
— Но не тем, кто не носит парик. Они…
— Из-за этих глупцов о нас ходит дурная слава. Во-первых, Этель не читает мысли других людей. Во-вторых, она не болтает с соседками.
— Эта миссис Рейли настоящая истеричка, — сказал Мун. — Как бы то ни было, о скандале известно всем, а она еще вспомнила, что недавно видела Этель. Она из тех, что повсюду ищет козла отпущения. Думаю, что конфликт возник из-за нее самой, и вот теперь, чтобы муж ее не ругал, она действует подобным образом.
— Я не приму вызова, заупрямился Бюркхалтер.
— Но… это необходимо…
— Послушайте, док. А если…
— Да?
— Ничего. Мне кое-что пришло в голову. Может быть… Не думайте об этом, но считаю, что я нашел выход. Другого не существует. Я не могу позволить себе драться на дуэли, и это мое последнее слово.
— Вы ведь не трус.
— Единственное, чего боятся Лысоголовые, так это общественного мнения. Дело в том, что я уверен, что убью Рейли. Вот почему я не дерусь на дуэли.
Эд отхлебнул глоток кофе.
— Хм… мне кажется…
— Не беспокойтесь. Я хотел бы поговорить о другом: я вот думаю, не перевести ли мне Эла в специальную школу.
— Что-то не так?
— В нем вырисовываются черты настоящего преступника. Утром меня вызывала учительница. Послушали бы вы! Эл говорит и поступает довольно странно. С друзьями, если они у него еще остались, он ведет себя очень жестоко.
— Но все дети жестоки.
— Они даже не знают, что это значит. Вот поэтому они такие: не могут проникнуться чужой болью. Но Эл… — Бюркхалтер в отчаянии махнул рукой. — Из него вырастет тиран. Он никого и ничего не уважает.
— Это не так уж ненормально.
— Но это еще не самое худшее. Он становится слишком эгоцентричным. Слишком. Я не хотел бы, чтобы он вырос таким, как те, что ходят без париков, о которых вы говорили.
Он ничего не сказал о других своих опасениях: паранойя, безумие.
— Но по крайней мере это же результат вашего влияния. С кем он встречается вне дома?
— Обычные ребята.
— И все-таки, — сказал Мун, — у вас очень хорошие условия для воспитания ребенка… непосредственное воздействие на мозг…
— Да, конечно, но… — Бюркхалтер говорил едва слышно. — Боже мой, как бы я хотел быть как все. Мы ведь не просили делать нас телепатами. Может быть, это и чудесно, но я же личность. Я живу в своем микромире. Вот этого-то и не могут понять психологи. Теоретически они правы, но практически каждый индивидуум — Лысоголовый или нет — ведет свою личную борьбу в течение всей жизни. А для нас это особенно трудно. Мы не можем расслабиться ни на миг, если мы хотим приспособиться к миру, который нас отвергает.
Казалось, Муну стало стыдно.
— Вы жалуетесь, Эд?
— Да, док, но я смогу превозмочь себя, вот увидите.
— Я помогу вам.
Но Бюркхалтер знал, как трудно обычному человеку осознать, что Лысоголовый такой же человек, как и он. В принципе ведь ищут и видят лишь то, что нас различает.
Во всяком случае ему следовало разобраться во всем, прежде чем снова встретиться с Этель. Он мог бы закрыть свой мозг, чтобы все скрыть, но это бы заинтриговало ее. Их брак во многом выиграл оттого, что между ними существовал еще один особенный тип отношений, который компенсировал и скрашивал их неизбежные разлуки.
— Ну а как с «ГІсихоисторией»? — спросил Мун через некоторое время.
Лучше, чем я ожидал. Я нашел другой подход к Куэйлу. Я ему рассказываю о себе и о своих проблемах. Тогда он становится более доверчивым и менее сдержанным. Возможно, что первые главы для Олдфилда будут готовы в срок.
— Прекрасно, но ничего не случится, если он немного подождет. Если он потребует, чтобы мы выпускали книги в таком темпе, то не лучше ли тогда будет вернуться к периоду семантического смешения.
— Хорошо, — сказал Бюркхалтер. — Значит, я туда пойду… Пока.
— Не беспокойтесь.
Бюркхалтер вышел, поглаживая рукоятку кинжала. Нет, о дуэли не могло быть и речи, но… Он направился по адресу, который сообщил ему мемофон.
Под аркой моста, ведущей к городку, он мысленно поймал дружеский привет и улыбнулся Сэму Шейну, Лысоголовому из Нового Орлеана. Голова Сэма была украшена ярко-рыжим париком. Их диалог состоялся, но им не было необходимости обмениваться словами.
— Личный вопрос: умственное, нравственное, физическое состояние?
— Удовлетворительное. А вы, Бюркхалтер?
Бюркхалтер… Бюрк Халтер… Страж города. Он сразу понял, что его фамилия значила для Шейна.
— Радостного мало… Но есть горячее желание прийти на помощь. Ведь всех телепатов связывают тайные узы.
— Мы — чудовища… нас повсюду остерегаются, — подумал Бюркхалтер.
— Но здесь меньше, чем в другом месте, — поддержал Шейн. — Мои дочери…
— Потенциальные преступницы?
— Да.
— И какие признаки?
— Не знаю ничего. У многих из наших неприятности с детьми.
Что это? Вторичные признаки мутации? Явления, характерные для второго поколения?
— Странно, — подумал Шейн. — Над этим надо поразмыслить. Мне пора идти.
Бюркхалтер вздохнул и продолжал свой путь прямо через парк, чтобы добраться до цели побыстрее. Он подошел к невысокому дому. Никого. Он оставил записку для Рейли и поднялся на холм, чтобы спуститься к школе. Как он и ожидал, была перемена, и он нашел Эла лежащим под деревом, в стороне от товарищей, которые играли в Большой Взрыв.
