Записки хроноскописта - страница 26
Вертолет опустился в центре лагеря, вызвав бурю негодования у целой своры собак. Дягилев бросился открывать дверцу, я пошел за ним, а Березкин остался на месте, загораживая своей массивной фигурой дорогу к хроноскопу. Пилот и штурман, летавшие с нами в Долину Четырех Крестов, уже знали эту его манеру и, проходя мимо, только улыбнулись. Но Дягилев, как радушный хозяин, постарался вытащить моего друга из вертолета. У него ничего не получилось: оказалось, что Березкину немедленно, сию же минуту необходимо осмотреть хроноскоп. Я незаметно дернул Дягилева за куртку и поманил за собой. Сообразив, в чем дело, он первым выскочил из вертолета. Я спустился следом и, к своему величайшему удивлению, очутился в объятиях Рогачева, своего давнего знакомца еще по комсомольской работе в университете.
— Прилетел, старик! — говорил Рогачев, радостно хлопая меня по плечам. — Молодец, одобряю. Ребята сомневались, а я говорю — не подведет! Нашенской закалки товарищ.
— А ты? Ты как тут очутился?
— Я очутился! — Рогачев расхохотался. — Я — голова над всеми отрядами… Но ты порадовал меня, старик! Прошу ко мне — располагайся!
Березкин присоединился к нам часа через полтора — о приближении его к палатке возвестил дружный лай собак, — и мы втроем отлично провели вечер за кружками разбавленного водою спирта, вспоминая студенческие годы, наши казавшиеся такими важными заботы, всякие споры-разговоры…
Утром мы отправились осматривать храм коссов — «Земляных людей» древних легенд.
— Я не буду мешать вам, старики, — сказал на прощанье Рогачев. — Отчетность у меня. Орлы введут вас в курс… — он кивнул на Дягилева и Павлика.
Вход в подземелье археологи тщательно заделали, чтобы туда не проникал теплый дневной воздух и не подтаивали стенки. Его открыли при нас. Я увидел черное угловатое отверстие, из которого несло сырым холодом.
— Подтаивать начинает, — озабоченно сказал Дягилев.
Он зажег фонарь и ловко спрыгнул в подземелье. Я последовал его примеру. Мрак в подземелье был настолько густой, что сильный луч фонаря тонул в нем, не доходя до противоположной стены; впрочем, это могло объясняться размерами подземелья. Я оглянулся. Свет, проникавший через входное отверстие, смешивался с мраком, становился серым и терялся в двух шагах от входа. Дягилев направил луч фонаря на наружную стенку.
— Часть ее искусственная, — пояснил он. — Коссы тщательно замуровали вход в подземелье, а мы вскроем его, разрушим перемычку. Подземелье пострадает, потому что подтает мерзлота, но мы успеем все изучить.
Дягилев вновь направил фонарь в глубь подземелья:
— Смотрите.
Луч света вырвал из темноты гигантскую уродливую голову. Непрошеные мурашки пробежали у меня по спине. А луч медленно полз вниз. Голова исчезла во мраке, но зато теперь я видел плотное туловище со сложенными на животе руками.
— Идол, — сказал Дягилев.
Свет фонаря скользнул на пол, и в луче его неожиданно засеребрилась лежащая фигура.
— Собака. Их тут две.
Мы вылезли из подземелья.
— Начинайте, — сказал Дягилев своим помощникам. — Сносите перемычку.
Часа через три на месте узкого отверстия уже зиял широкий вход, и впервые за несколько столетий дневной свет залил все подземелье. Оно имело в длину около четырнадцати метров, в ширину — около шести, а в высоту достигало трех с половиной; стены, пол, потолок — все было тщательно выровнено, все выступы сбиты; лишь в двух местах мы обнаружили натеки, но они наверняка возникли позднее, уже после того, как коссы замуровали подземелье.
Идол стоял посередине храма. Голова идола почти упиралась в потолок, и, следовательно, в высоту он достигал по крайней мере трех метров при размахе в плечах полтора метра. Он был вырублен сидящим на скрещенных ногах, в позе, принятой для изображения святых у многих азиатских народов. Лицо у идола было широкоскулым, с тяжелым массивным подбородком, опущенным на грудь, — глаза прорезаны косо, как у людей монголоидной расы. Смотрел идол прямо на север, в сторону моря. У ног его лежали две собаки размером с некрупного медведя, но не вырубленные из мерзлого грунта, как сам идол, а настоящие. Иней покрывал их настолько густым слоем, что они казались сказочными. Под струями теплого воздуха иней начал сворачиваться, таять, и вскоре красивые серебряные псы превратились в трупы самых обыкновенных северных собак. Собаки эти были убиты коссами и уложены так, словно дремали у ног своего повелителя идола.
Тщательнейший осмотр подземного храма позволил нам сделать еще одну находку — небольшой каменный топор, насаженный на деревянную рукоятку.
Все археологи, изучавшие и снимавшие на кинопленку, своеобразный подземный храм, были в приподнятом настроении, оживленно делились своими впечатлениями, а мы с Березкиным с каждой минутой становились все мрачнее и мрачнее. «Конечно, интересно присутствовать при научном открытии, — думалось нам, — но при чем тут хроноскоп и при чем тут хроноскопия?» Нам казалось, что Дягилев напрасно пригласил нас сюда, зря надеялся на нашу помощь, и поэтому чувствовали мы себя неловко.
Дягилев подбежал ко мне и крепко стиснул мою руку.
— Вот, — сказал он, — теперь никто не посмеет отрицать, что «Земляные люди» существовали. Другие племена, наверное, уже не раз находили храмы с идолами.
— На вашу долю выпало высшее счастье — предугадать научное открытие, — ответил я Дягилеву. — А теперь вы узнали, почему коссов называли «Земляными людьми» и почему считали их гигантами — легенды спутали самих коссов с их трехметровыми идолами.