Аксиомы волшебной палочки - страница 27
- Вы полагали, - подлила масла в огонь жена (пресс выбросил шипящую, в клубах пара сорочку, и тридцать секунд было у нее в резерве), - а вот не могли предположить, что он сломает челюсть этому чемпиону, как его… У которого челюсть на вес золота.
- Но предыдущие модели прекрасно ведь ужились, - убеждал Конструктор. - «Работяга», «Стоматолог», «Советчик» - они и сейчас нарасхват. Конечно, им далеко до человека, их комплексы…
- Да в том-то и прелесть! - не выдержала жена. - Сразу видишь, с кем имеешь дело. А ведь «Честняга» - с ним говорили на «вы». Режиссеры приглашали на съемки. А ведь и этого ты создал не монстром, верно?
- Да, он ничего себе, - смущенно пробормотал Конструктор, вспоминая, что и правда «Честняге» навязывали какие-то ангажементы. - Но здесь все будет иначе. Ему мы придали возможности кибернетических машин. Считает как бог. Каждый поступок рассчитывается наперед. На пять, десять и даже двадцать минут. Ситуационное предвидение! Понимаешь, математическая шишка всего на пять миллиметров выше нормы, но мы туда столько закачали…
- Что же, видна шишка? - Жена наконец заинтересовалась разговором.
- Нет, не видна! - радостно, будто в этом и было самое главное, воскликнул Конструктор. - Копна волос у него, ух! А в шахматах силен. Дебют, миттельшпиль. Шах и мат! С эндшпилем незнаком, сдаются посреди партии.
- Ну вот, - омрачилась жена Конструктора, - «Честняга» не поладил с боксером, теперь жди неприятностей с гроссмейстером.
- Да в том-то и дело! - вскричал Конструктор, довольный, что разбудил наконец подлинный интерес к делу. - Гарантировано! Заблокировали парня по всем каналам. Цвет и музыка индексируют состояние.
Жена Конструктора, пораженная горячностью мужа, стояла, позабыв о прессе, и автомат выбрасывал горячие порции белья.
- Понимаешь, - Конструктор перешел на темпераментный полушепот, - это наш секрет. Он музыкален. Что не так - сразу музыка. Барабан, флейта, гобои - какофония! Едва слышно, но любой лаборант уловит. Кроме того, он меняется в цвете.
- Краснеет, что ли? - опередила жена. Она, не мигая, смотрела на мужа, окончательно позабыв обо всем на свете.
- Да, краснеет, - утвердительно кивнул Конструктор, - краснеет - значит, соврал. Дурно стало - зеленеет. Ярость закипает в груди - заливает белым.
- Прямо оперный герой, - засмеялась жена. - Да ведь кто не краснеет?
- Позволь, позволь, - запротестовал Конструктор, - любому из нас эмоции подвластны. У него же все на виду. К тому же он непорочен, как дельфин.
- Ах, дельфины, дельфины! - Жена опять была готова расхохотаться.
- А что, а что? - оправдывался Конструктор. - Помнишь, я отлавливал дельфина. Психика нового образца смоделирована по аналогу с дельфиньей.
- Кажется, тебя вызывают, - перебила жена.
Они замерли, прислушиваясь. Из соседней комнаты полз, стелился по полу монотонный шепот прибора: «…вызывают к аппарату Конструктора… вызывают к аппарату…»
- Слушаю вас, - бодро отозвался Конструктор, подходя к аппарату. - Что? Пляшет на потолке? В меру розовый? С девушкой пляшет? Молодчина! Не поняли? Говорю, мо-лод-чи-на! А? Нет, нет, партия шахмат не повредит…
- Все идет как по маслу, - потирая руки, сказал Конструктор жене. - Спас девушку от спрута, танцует с ней в «Трех квантах», цвет лица идеальный.
- Слушай, - жену будто осенило, - познакомь-ка меня с ним. Несколько лишних кувыртов не повредят ведь твоему эксперименту.
* * *
- Добрый вечер, дружище! - Кто-то протолкался к ним через весь зал. - Партию шахмат! Сегодня дебют «Броуновское движение».
- «Броуновское» описывается уравнениями газовой динамики. - Он улыбнулся подошедшему, как гроссмейстер улыбается разряднику, интеллигентно, чуть винясь за свое гроссмейстерство. - Смотрите, позиция распределена, казалось бы, хаотично. Однако давление равномерно во всех линиях и диагоналях. Но вот двадцать шестой ход… - Он раскрыл блокнот и мгновенно начертал ситуацию хода. - Слон, зеркально отражаясь от пешек, набирает критический запас скорости. Теперь рокировка бессмысленна. Понимаете меня?
- Тогда, может быть, квадрупольную разовьем? Где роторный момент ферзя… - начал было подошедший, не отрывая взгляда от записной книжки.
- Квадрупольную играю с отдачей ферзя. Так что его вращательный момент сразу сводится к нулю, - он на секунду замялся, как бы в смущении, - но понимаете, дело даже не в нуле. Сегодня мне вообще не хочется играть. - Он нажал на слово «вообще».
И он решительно пожал руку ошеломленного любителя, бесповоротно прощаясь с шахматными коллизиями вечера. Они вышли на улицу. Теплая мгла осела вокруг блистающего стеклами домика с вощеными потолками. Из невидимых в темноте кабриолетов смутно ворчали и тявкали дремлющие псы. Влажные ветерки тревожили их обоняние, и тогда то один, то другой зверь по-щенячьи взвизгивал и сразу замирал. Вверху, на самых купольных высотах, вздрагивали крупные мохнатые звезды. Там, среди мигающих звезд, неслись метеориты, расчерчивая вязкую, как болото, тьму на зыбкие квадраты и параллелограммы.
- Знаешь, - сказала она, - мне кажется, что я знаю тебя очень, очень давно…
- А мне - что не знаю тебя совсем, - он посомневался, - но тоже… очень давно.
- А вот бывает у тебя так? - таинственно спросила она и оглянулась кругом, точно в этой мгле можно было что-нибудь разобрать. - Бывает так, будто все это уже было? Все в точности.
- Нет, не бывает, - он вздохнул. - Так уж я устроен. Никакого прошлого. Начисто.
- А сны, тебе снятся сны?
- Ага, иногда я вижу очень интересную вещь.
