Я твоя истина (СИ) - страница 46
А Стамбул источал тончайший аромат цветов и чего-то пряного. Казалось, этим запахом пропитано все вокруг. Несмотря на ночную свежесть, жара все равно не сдавала своих позиций. Но это уже никого не волновало: братья Кавьяр и турок покинули место резни, чтобы вернуться в отель и увезти Лену из Стамбула в более тихое место.
Перелет из столицы Турции в сторону Восточного побережья Средиземного моря для меня остался незамеченным. Марио, прилипший ко мне, понял, что спать я не собираюсь, как, впрочем, и реагировать на его вопросы, и сделал инъекцию. Именно поэтому, проснувшись, встретила яркое утро в незнакомом месте.
Это была комната. Светлая, уютная. Из настежь распахнутого окна в спальню просачивался тонкий сладковатый аромат роз. Легкий ветер шумел в кронах деревьев, и мне до жути захотелось лежать в этой постели вечно и слушать этот тихий звук. Я вновь закрыла глаза, чтобы спящий в кресте Клио, не заметил моего пробуждения.
Еще в самолете Тео, сидя справа от меня, рассказал о городе, в который перевозили мою тушу, потрепанную тушу. Как вещь. Я и есть вещь. Навсегда ею останусь…
Антакья — живописная местность с численностью населения в сто сорок пять тысяч человек, делящаяся на современный туристический курорт и старый город под названием Хатай. Единственное место в Турции, где мирно сосуществуют три мировые религии. В Хатае, по словам британца, можно отыскать католическую церковь, православную, а также синагогу.
— …а ты, если захочешь, сходишь в старую часть Антакьи, — распинался Тео. — И посетишь церковь Святого Петра. Там потрясающе красиво… храм расположен прямо в пещере и…
— Замолчи, — тихо ответила я, бесцельно пялясь в темную окружность иллюминатора. — Мне не нужно в церковь.
Все притихли. Все, кто сидели рядом: Клио вздохнул, Марио недовольно нахмурился, а британец попытался меня приобнять. Обожгла его ледяным взглядом.
— Просто подумал… ты ведь… — странно запинаясь, принялся оправдываться Кавьяр-младший. — Верила…
— Сама решу, во что мне верить…
Мне хотелось одного: не видеть лица грека. Но он был слишком близко. Это причиняло боль. И почему-то было жутко стыдно, словно я провинилась перед ним, словно совершила плохой поступок и пыталась спрятать свои глаза.
Поэтому сжимала пальцами свободные спортивные штаны, которые неизвестно кто на меня напялил, и продолжала смотреть в черное небо. А потом Марио вынудил уснуть…
Незнакомые голоса ворвались в мои монотонные мысли, и я широко распахнула глаза.
Тут же натолкнулась взглядом на Кавьяра, уже стоящего у окна спиной ко мне.
— Как ты? — прохрипел он спросонья хрипловатым голосом и немного склонил голову. Щелкнула зажигалка. — Хотя… прости, глупый вопрос…
— Все нормально, — бесцветно ответила и быстро отвернулась от грека, потому как он оглянулся.
— Слушай, Лена…
— Красивые обои… я люблю сиреневый цвет. И фиолетовый тоже люблю. Говорят, люди, которые выбирают именно его, склоны к шизофрении… — тихонько хмыкнула. — Наверняка это правда. По себе знаю, если…
— Лена…
— …выбираю в одежде тот или иной цвет…
— Лена, прошу тебя! — немного настойчивее прозвучал голос Клио, и я умолкла. — Прошу, перестань. Если тебе страшно или больно — расскажи мне. Не болтай всякую чепуху…
— Это не чепуха, Клио, — в комнате появился Марио. — Она говорит. Это уже должно радовать. Не заставляй ее подчиняться… — это было сказано очень тихо, но я расслышала и, отвернувшись от мужчин, уставилась на колышущиеся на ветру голубоватого оттенка занавески. — Ты спугнешь ее.
Правильно. Все верно, док. Ты как всегда разбираешься в человеческой психике. А интересно, смогу ли я когда-нибудь понять всех вас? Или мне до смерти придется лицезреть ваши лица, скованные масками надменности и лжепреданности?
— Ты зачем приперся сюда? — проворчал грек, отведя испанца в сторону.
Кстати, я заметила у того в висках седину. Была ли она раньше? Не припоминала.
Такие бредовые мысли просачивались в голову: одновременно хотелось спать, пить, плакать и… утопиться.
Внутри что-то оборвалось. Я знала, что должна сделать. Все в мыслях неожиданно пришло в норму. Однажды на это решилась. А во второй раз осмелюсь?
Схожу в церковь. Потом отправлюсь к морю. Только никто об этом не должен узнать. Никто.
— Мне так нравится эта музыка… — невольно сорвалось с губ, и в комнате повисла тишина.
За окном звучала флейта. Кажется, правильнее — дудук. Спокойная восточная музыка рвала душу на части. Хотя нет. Там нечему было рваться…
Какая же ты сука, Водянова. Разве это выход из ситуации? Кому от твоей смерти легче станет? Нельзя этого делать…
Нет, я должна…
Такая грязь на мне и во мне. Такая мерзкая унизительная грязь…
— Присматривай за ней, — шепот доктора. — Клио, слышишь, обязательно присматривай. Начнется бурная деятельность — это будет тебе сигналом. Значит, Лена приняла решение. Ты понимаешь, о чем я?
— Она не решится, — таким уверенным тоном ответил грек, что меня слегка передернуло.
Решусь. Не волнуйся, Кавьяр. Тогда не испугалась, и теперь…
— Что с осмотром и тестами? — уже громче проговорил Клио.
Марио выразительно цокнул.
— От тестов отказывается. Ты слышал сам. Еще в самолете я пытался уговорить ее. А вот с осмотром, — Мар вновь понизил голос. — Это крайне необходимо. Мы ведь не знаем, все ли с ней в порядке. Если начнется воспалительный процесс или…
