Я твоя истина (СИ) - страница 67
Биться до конца. Нельзя отступать. В моей правой ладони все еще зажат нож. До крови зажат…
— А как же мои отношения с Прайсом?
Совершенно неожиданно Клио закричал мне прямо в лицо:
— Сука, что ты делаешь? Зачем об этом говоришь? — И кулаком в стену ударил. — Напрашиваешься на грубость! Зная меня, сама нарываешься! Тебе что, блядь, мало боли? Еще добавить?
— Я просто напоминаю тебе о прошлом…
— Ты всегда о нем напоминаешь!!! Двадцать четыре часа в сутки одно и то же. На протяжении двух месяцев! Когда… — глаза грека горели абсолютно безумным огнем. — …когда ты начнешь меня понимать?
— Тогда, когда ты поймешь, что мне было трудно простить тебя. Но я простила, а взамен требую терпимости. Однако ты все равно пытаешься проявить свои «лучшие» качества. Правила тупые устанавливаешь и…
— Все! — рявкнул Клио, подхватив меня и швырнув спиной на стол.
От боли в правой лопатке прямо дух перехватило. Попытка встать не увенчалась успехом, потому что грек подтянув меня за бедра к самому краю, поспешно расстегнул ширинку своих штанов.
— Какого хрена! Кавьяр! Какого… — пнула его ногой, уже чувствуя ту самую знакомую панику. Отчаянье навалилось на плечи, но в голове пульсировала лишь одна мысль: «Это не повторится!», и когда Клио стащил лосины с моего зада, я, злобно шипя, выдала: — Еще одно движение и ты мне уже не поможешь.
Клио поднял глаза и, тяжело дыша, уставился на нож, который я прижала к своей шее в области сонной артерии. Понимающе кивнул, затем моргнул, словно прогоняя наваждение, и отпустил.
Но стоило мне поверить, что он успокоился, как грек тут же (только я слезла со стола) схватил за волосы и ловким движением развернул меня к себе спиной. Рука с ножом благополучно оказалась заведена назад, да так больно Кавьяр вывернул мне запястье, что крик вышел довольно истеричным.
— Только попробуй совершить еще хотя бы одну попытку самоубийства, — прорычал Клио на самое ухо. — Я уже предупреждал. Ты ослушалась. Теперь не обижайся на мою жестокость. — На стол животом уложил, прижав мою голову к столу. Нож улетел куда-то в сторону. Не без помощи Кавьяра, конечно.
В глазах потемнело от боли: уж слишком сильно грек сжимал мою руку. Задергавшись, словно паралитик, я завизжала, когда греческий ублюдок провел ладонью по моим обнаженным ягодицам. Зажмурившись, прокричала:
— Не смей! Не смей! Клио, не сме-е-ей!!!
Очень отчетливо ощутила прикосновение разгоряченной плоти Кавьяра и, почти отключившись от ужаса, принялась ногтями драть деревянную столешницу.
Но…
Неожиданный шлепок…
Затем горячая боль расползлась по ягодицам, а глаза наполнились слезами — уже в который раз за этот день. Шлепок за шлепком, которые подкреплялись суровой речью Клио:
— Это за мои расшатанные нервы! — Адская боль и истерика, рвущаяся из груди. — Это за блядское поведение с Тео! — Мой визгливый всхлип. — Это за неуважение к Марио!.. за обвинения… претензии… это за боль… сколько боли ты мне принесешь еще? Отвечай! — Шлепок, и я уже откровенно рыдаю. — Говори, сука бессердечная! Говори!!!
Видимо Кавьяр отошел назад, потому что я сползла с края стола и грохнулась на пол. Да, было больно до икоты, и мелкие угрозы грека не шли ни в какое сравнение с этим унижением. Это оказалось обиднее всего.
— Лена… — отозвался Клио откуда-то сзади. Наверняка в деревню идти собирался. Одеждой шуршал. Потом почувствовала прикосновение к своему плечу и еще сильнее разрыдалась, понимая, как неверно поступила, нарвавшись на гнев Кавьяра.
Он развернул меня к себе лицом и хотя мне не хотелось его видеть, сопротивляться не решилась. Лицо Клио выражало нечто непривычное для меня. То есть те эмоции, что отразились на смуглой физиономии, могли с точностью называться нежностью и… черти что творится.
— Ты ведь не можешь без агрессии, да? — улыбнулся, но как-то невесело совсем, и по щеке меня погладил. Затем приподнял голову за подбородок и добавил: — Делай, что хочешь. Можешь откровенно обвинять меня, но никогда не заставляй испытывать ревность. Я не умею контролировать себя в гневе. В таком гневе. Собственник — это не диагноз. Просто черта характера.
— И вот так поступает ревнивец? — заставляя себя не икать, ответила я. — Избивая и унижая?
— Вообще-то, да, — выгнул бровь грек. — И шлепал я тебя слабенько. Так что…
Лжец поганый. У меня жопа огнем горит. И снова я, зажмурившись, заревела в голос.
— Бо-о-оже… что такое, мелкая? — недовольно протянул Кавьяр и, досадно цокнув, поднял с пола. Деловито осмотрел мой зад и заключил: — Да-а-а… я немного перегнул палку. Ну не плачь ты… сама виновата… с какого перепугу про дебила своего бывшего заговорила? — Натянув мне на ягодицы лосины, усадил обратно, отчего мне только хуже стало, а сам на корточки присел. — Я все твои задумки раскусываю враз. Понял, что ты до конца пойдешь, вот и разошелся. Извини. А с суицидом не спеши. Я еще не показал, каким на деле могу быть, когда бабу давно не имел…
Это почему-то меня рассмешило, поэтому притихла и уставилась на грека с глупой улыбкой.
— Ты псих, — пожала плечами, утвердительно кивая. — Просто больной псих. И меня такой же сделал…
— Эй-эй-эй… погоди! Давай на этой оптимистичной ноте и закончим. Сейчас я… — Клио выпрямился. — Уйду на встречу, на которой до сих пор «киснет» Кемаль. А ты пока полежи, отдохни и подумай о своем поведении. Вернувшись, наблюдаю тебя с милой улыбкой на лице. Усекла, мелкая? Теперь всегда тебя шлепать за провинности буду. Так возбуждает. Глядишь и ты проникнешься садо-мазохистской атмосферой… эх… мечты…
