Клетка семейного очага - страница 22

– Вот ведь вы, женщины, какие! Паренек влюбился впервые, а вы сразу вмешиваться! В нем всего лишь гормоны играют!

– Слушай дальше. Мама охранника поставила за сыном присмотреть. Да за девочкой последить. И выяснилось. Ходит та регулярно по одному адресу. Охранник во дворе с бабушками поговорил, те и рассказали, кто по этому адресочку проживает. Как раз колдунья. В общем, разбирались мы со всей этой ситуацией в школе, у директора. Обе мамы были в шоке. Юлина мать у дочери в комнате нашла фотографию Вити, всю булавками утыканную. В красной тряпочке завернута была вместе с клочком его волос. И еще обнаружила отсутствие крупной суммы долларов в тайнике. Юля плакала, что только хотела, чтобы он на нее внимание обратил. А Витя смотрел на нее и только твердил, что не нравится она ему. А на вопрос «зачем к ее дому ходил?» знаешь, что ответил? «Меня словно вел кто-то. В музыкалку иду, а к ней во двор заворачиваю».

– Надя, Надя! Ты же училка, человек просвещенный. Ну, что за бред ты несешь? Кстати, а при чем здесь Татьяна Зотова?

– При том, что Юлина мама, когда пришла разбираться к этой колдунье, как раз Татьяну у нее и застала. Юлин старший брат учился с сыном Зотовых у меня в классе, так что они знакомы. Ты присмотрись к своему другу. Он ведь рядом с ней словно в росте уменьшается. И взгляд становится какой-то затравленный. Скажешь, любовь такая? Приворот это.

– Какой, блин, приворот! Ну, не любовь… Так сколько лет вместе! Срослось уже!

– Вот-вот. Столько лет не любя! Ты бы выдержал?

– Нет! Я – нет. Сейчас я тебе кое-что скажу, и ты сразу поймешь, что вся твоя теория яйца выеденного не стоит. Лешка влюбился. По-настоящему. Просто с ума сошел. В чужую жену. Говорит – без нее не жить! А ты говоришь – приворот!

– Кто эта женщина? Я ее знаю?

– Вряд ли. Ее зовут Арина Судняк.

Нет, Надежда не знала Арину Судняк. Но ей вдруг очень захотелось посмотреть на ту, в кого мог влюбиться Лешка Зотов. Зотов, к которому ее, Надежду, тянуло всю жизнь. С того самого дня, как Матвей их познакомил, сразу же определив ее в ранг своей невесты. И тут же поставив ему, Зотову, печать «мой лучший друг», чтобы ни у него, ни у нее не мелькнуло даже мысли. У Зотова и не мелькало. А Надежда год за годом боролась со своим грешным влечением. Ей бы ревновать родного мужа к его прошлому. К его первой любви, Катерине Галаниной. А она ревновала Зотова к его законной жене. Надя ненавидела ее и порой не могла скрыть этой своей, всегда неуместной, ненависти. Она отыскивала в ней все новые и новые недостатки, сравнивала с собой, всегда в свою пользу, и думала о том, что Господь Бог большой путаник. Она пронесла ревность к Татьяне через всю жизнь, и вдруг оказывается, что ревновала зря. Зотов свободен от жены, от ее права обладания. Он разом сам себя освободил, влюбившись. И теперь Надежде очень хотелось увидеть свою новую соперницу.

Глава 20

Он был стройным, не лысым и по-мужски красивым. Она – это была она, Арина. Такая как в жизни. Точь-в-точь. Видеть ее и не сметь прикоснуться, оказалось такой мукой, что Алексей сразу же возненавидел этого красавчика, небрежно обнимавшего ее за талию. Арина улыбалась одними глазами, и только один Зотов из всей этой толпы физически ощущал, как ей плохо. Одиноко и страшно. Их поздравляли. Арину и ее мужа. Мелькали знакомые и незнакомые лица, в носу щекотало от странной смеси запахов парфюма и спиртного, а ноги скользили по натертому паркету. Все это отмечалось его сознанием в то время, пока он двигался по залу к ней. Двигался с одной целью: вырвать ее из рук этого красавца и увести отсюда. Он боялся, что опоздает, ее освободит кто-нибудь другой, потому что не могут же все на этом празднике быть слепыми. Не могут не видеть, как ей плохо. Зотов подошел совсем близко. Он уже встал перед ней лицом к лицу, но Арина его явно не замечала. Рука, которую она протягивала очередному поздравителю, скользила мимо него, чуть не задевая. Он чувствовал кожей тепло ее руки, смотрел прямо в глаза, но взгляд Арины оставался все таким же невидящим. Вдруг Зотов почувствовал ледяное прикосновение чьих-то пальцев к своему лицу. «Зотов, Зотов, проснись, ты пугаешь меня своими стонами!» – он открыл глаза и тут же в ужасе отшатнулся: на него почти с ненавистью смотрела его жена.

– Ты мешаешь мне спать, Зотов. С завтрашнего дня я перебираюсь в твой кабинет. Или, хочешь, тебя туда переселим? Но больше так невозможно! – Татьяна раздраженно отодвинулась.

«Скорее бы уже случилась эта радость, а то все время талдычит об этом, надоело уже», – Зотов молча отвернулся от Татьяны.

Он провел в больнице три недели. И уже три дня как он дома. Единственное, чем жил – сны об Арине. Хоть и такие, с бессильными стонами, а то и криками боли. Боли не телесной, а оттого еще более мучительной. Нужно было случиться взрыву, чтобы у него открылись глаза.

Лежа лицом к окну, он дождался, пока за Татьяной закроется дверь, и только тогда откинул одеяло. За годы брака Зотову ни разу не приходила в голову мысль, что он может уйти от жены. Лелея подленькую мыслишку, что его все устраивает и что у других не лучше, он жил с Татьяной, по необходимости погуливал на сторону, особо не скрываясь и не задаваясь вопросом, что будет дальше. Он был уверен, жена его любит, иначе зачем ей был весь этот спектакль с мнимой беременностью? Чтобы получить его, тогда еще живущего на копеечную зарплату молодого специалиста? На кой он ей сдался? Ни богатых родителей, ни квартиры, ни машины, что тогда было мерилом благополучия. Остается любовь. Он простил обман. Простил и Татьяну, и ее безумную мамашу, кающуюся, что бес попутал и Танюшечку на вранье подговорила она. Рыдания будущей тещи его не тронули, но полные слез глаза Танюшечки сделали свое дело: он не стал забирать заявление из ЗАГСа. Позже задумываться, любит ли его жена или живет с ним по каким-то другим соображениям, ему было некогда. Вплоть до этого взрыва. Только видя, как ее корежит от отвращения, когда при ней медсестра кормит его с ложки, Зотов обо всем догадался. Он нужен был, пока был силен и здоров. И жена его, которая, как он думал, «от бога», не готова жить с беспомощным инвалидом, не готова быть сиделкой, кормилицей и терпеливо ждать его выздоровления.