Звездный час - страница 26
– Все правильно Шульгин говорит! – отвечал первый. – Договор о союзе с Югославией мы подписали? Подписали. Почему же ничего не сделали, когда ее немцы раздавили?
– Никто югославов не просил устраивать переворот! Россия не обязана отвечать за глупости союзников! Сербы нас один раз уже втянули в национальную катастрофу, и что же, нам опять страдать из-за братьев-славян с их закидонами? Должна же нас история чему-то учить!
– Батенька, если история чему-то и учит, так тому, что за предательство всегда приходится расплачиваться! Вон возьмите наших союзников по Антанте: выгнали нас с Версальской конференции в отместку за большевистский Брестский мир – вот и расплатились за это в прошлом году, никакая линия Мажино им не помогла. Как бы нам теперь не расплатиться за то, что бросили в беде югославов! Нет, батенька, с таким правительством щей не сваришь! Самое время кончать с этой демократией. Пусть Врангель не воображает себя спасителем отечества, без которого все развалится! При нем-то все и разваливается! России нужна сильная рука, нужен государь император! И все это знают, только говорить стесняются. Когда враг нападет, встанут ли эти казнокрады и взяточники на защиту страны? Нет – разбегутся кто куда с награбленным! Пожили двадцать лет при республике, ну и довольно! Надо было сразу же, в двадцатом году, восстанавливать монархию – нет, испугались, мол, народ не поймет, снова к красным переметнется… И вся большевистская кодла, что при немцах окопалась, – все эти Сталины, Бухарины и Радеки, – теперь фюрера подзуживает, надеется вернуться к власти на штыках вермахта!
У Лизы от этих прений разболелась голова, и не помогало даже свежее дыхание моря, но, к ее радости, пароходик обогнул отвесную скалу, изборожденную косыми трещинами, на самом кончике которой каким-то чудом балансировало «Ласточкино гнездо» – хрупкая детская игрушка, прихоть барона Штейнгеля, – и соседи заторопились к выходу. Лиза снова увидела их, когда пароход разворачивался, покидая маленькую бухту. Говорливые попутчики взбирались вверх по крутой тропке, и мужчины, даже забыв помогать своим дамам, экспансивно жестикулировали, вероятно продолжая бесконечный спор.
А с борта уже открывался вид на Ялту – живописный до неправдоподобия город, стиснутый крутыми склонами горной чаши. Из суетной пестроты домишек, обсыпавших прибрежные холмы, белыми пятнами выбивались длинные корпуса новых отелей и санаториев. Их угловатый конструктивизм или вычурный футуристический стиль являли собой разительный контраст с беспорядочностью старых кварталов, а над скопищем построек на холме Дарсан возвышалась ажурная причальная мачта, у макушки которой покачивался на ветру серебристый пузырь прогулочного дирижабля. Мимо парохода проносились, оставляя за собой пенные буруны, ревущие глиссеры, безмятежно скользили яхты, и не было такой, у которой на корме не застыла бы томной ундиной барышня в купальном костюме, устремившая мечтательный взор в морскую даль.
Миновав траверз длинного волнолома, пароходик вошел в порт и стал пробираться к причалу меж нарядных круизных лайнеров, с носа до кормы увешанных пестрыми флажками расцвечивания. Мальчишка-матрос спрыгнул на мол и накинул петлю троса на железный кнехт. На берег перебросили сходни, и Лиза присоединилась к пассажирам, покидавшим пароход, постаравшись смешаться с толпой на случай, если вдруг покажется сам Холмский или кто-нибудь еще, посланный на поиски беглянки.
– Подайте участнику мамонтовского рейда… – забубнил у нее под носом безногий побирушка в истлевшем мундире, протягивая рваную фуражку с кучкой мелочи на дне.
Ни в каком рейде он, ясное дело, не участвовал, но Лиза никогда не скупилась на подаяния. Она потянулась за кошельком – и растерянно уставилась на свою руку, в которой не было сумочки: только ручка, аккуратно отрезанная каким-то острым инструментом – не то бритвой, не то заточенным пятаком.
Лиза потерянно заметалась. Где полиция? Скорее найти ее, потребовать, чтобы никого не выпускали в город, пока не поймают вора! Работая локтями, она вырвалась на променад и только там поняла, что зря суетится. Кого уж тут поймаешь! Не станет же грабитель дожидаться, когда его возьмут с поличным…
Без сумочки она чувствовала себя беспомощной и едва ли не голой, будучи лишена трех необходимых женщине вещей: расчески, пудреницы и помады. Да и как же быть без денег? Рушился весь ее план с почтамтом. Хоть вставай на перекрестке и раздавай автографы – по рублю за каждый… И хорошо еще, что она догадалась спрятать пуговицу в бюстгальтер! Можно, конечно, взять такси, поехать домой – но не караулят ли ее там подручные Бондаренко или люди Холмского? Как ни крути, выход следовало искать в Ялте.
Жгучее солнце насыщало аквамарином морскую гладь, беспощадно высвечивая пустоту белесого неба, заставляло барышень, одетых в невесомые платья из тюля и кисеи, прятаться под несерьезными зонтиками-парасольками, загоняло людей в тень полосатых маркиз; взгляд, случайно брошенный на светило, рассыпался пестрядью цветных квадратиков, имевших сходство с картинами кубистов. Чахлые, будто обгрызенные пальмы – совсем не похожие на те, что росли на бульваре Сансет, вяло покачивали поникшими метелками листьев. Ноги понемногу несли Лизу вдоль набережной, а сама она пыталась сообразить, кто из знакомых сейчас мог быть в городе. Кому можно довериться, чтобы это не стало сразу же известно господину Бондаренко? Кто еще, подобно Жоржу, мог оказаться у него на крючке, попавшись на удочку пьянства, азарта или сластолюбия – пороков, более чем типичных для обманчивого мира синематографа, много обещающего, да только берущего гораздо больше, чем дающего?
