Звездный час - страница 33
– Ну да, – подтвердила Скромнова, не догадываясь об эффекте своих слов. – Ты про его балы слыхала? Говорят, год или два назад он тоже маскарад устраивал, только в тот раз деньги собирал для испанцев… А может, для китайцев, кто их разберет… И вот ровно в полночь погасили свет, а когда он зажегся снова, на гостях не было ничего, кроме масок! Так все потом и разъезжались по домам, как в добром старом Париже. Как тебе такое разоблачение, а? – И Скромнова заразительно расхохоталась. – Вот Лидка боится, а я-то пойду обязательно! Забирай у нее билет и отправимся вместе!
– Кое-кому устроить разоблачение не помешало бы… – пробормотала Лиза.
Отступившее было напряжение вновь нахлынуло с полной силой. Почему обеим Лидам приглашение прислали, а ей почему-то не удосужились? Неужели знали заранее, что она на этот бал не попадет?! Да нет, чепуха! Просто приглашения, конечно, рассылали заранее, а так как еще три дня назад ее не было в Крыму, то она и не попала в список. А может, и было приглашение, да только тетя Клава, с ее отношением к Бондаренко, немедленно отправила билет в мусорную корзину.
– Тебе явно надо развеяться, – уговаривала Лизу Скромнова, – после всех твоих приключений. Что ты вдруг скисла? Или… Ну конечно! – промолвила она. – Лилька, сколько раз я тебе говорила, что с мужчинами строже надо? Их вот так в кулаке нужно держать! Который год тебя учу, а ты все на те же грабли наступаешь! Забыла уже свой роман со Львовым? А этот твой кутюрье, как его там – Олег? Каждый раз вся так распахиваешься навстречу, а они только того и ждут!
– Не ты ли сама у меня на плече рыдала после размолвок с Задунайским? – пыталась возразить Лиза, ненавидевшая, когда ей читали нотации, но Скромнова, не слушая ее, продолжала:
– Ты тут распереживалась, а твой Левандовский, чуть тебя не угробив, уже с другой гуляет! Ну, точно, когда мы сюда шли, я видела его на набережной. Он с какой-то брюнеткой в дамский магазин заходил. Верно, Лидка? Там еще в витрине висело такое платье из черного гипюра… Постой-ка! А уж не была ли эта твоя Шахматова?..
Но еще раньше, чем она произнесла это имя, Лиза уже стояла на ногах.
– Что ж ты мне раньше не сказала! – воскликнула она. – Где это было?
– Лилька, не сходи с ума! – пробовала урезонить ее Скромнова. – Скандал при всем народе хочешь устроить?! Да и нет их там давно, мы их встретили уже с час тому, если не больше!
Лиза упрямо выпятила подбородок, став похожа на злую обезьянку.
– Идем, покажешь, где это было, – приказала она, и ее спутницам осталось только подчиниться.
Значит, ничего еще не кончилось, и все расчеты на то, что, добыв пуговицу, эта шайка отвяжется от Евгения, были безосновательными. Отрадно знать, что он жив, но опасность, нависшая над его головой, никуда не делась! Вероятно, считают, что летчик все равно опасен, раз видел пуговицу и держал ее в руках. Оставалась жалкая надежда, что удастся напасть на его с Зинаидой след и настигнуть их, пока не случилось непоправимое, – и Лиза этот шанс не собиралась упускать.
Впрочем, она сама бы не могла сказать, в какой мере ею движет это стремление, а в какой – желание узнать, чего ради Левандовский опять с негодяйкой Шахматовой шуры-муры заводит. Почему, оказавшись в Ялте, не позаботился найти ее саму, Лизу? Ведь это было совсем несложно – зашел бы в «Ореанду», его любой рассыльный тут же бы просветил. Может, и нечего из-за него переживать, а она после съемок у Тичкока навыдумывала бог знает чего, вообразила нового знакомца одиноким волком, которому нужна помощь доброй женщины, а на самом деле вовсе он этой помощи не заслуживает? Может, снова она раньше времени понадеялась, что на этот-то раз все сложится, и никак не желает признавать, что опять жестоко обманулась? Но, продолжая идти дальше, Лиза внушала себе, что старается вовсе не ради летчика, а ради себя самой: ну и пусть он не стоит того, чтобы его спасали, – все равно она докажет свое бескорыстие.
Глава 11
Южный день подходил к концу. Публика, сгоняемая с пляжей порывами прохладного ветра, перемещалась под тенты ресторанов и кафе. В этот предвечерний час, когда жара отступает, ненадолго оставляя в покое измученное зноем побережье, а дневное светило готовится нырнуть за горы, его косые лучи легко скользят над водной синевой и набрасывают на пейзаж едва заметный акварельный налет, превращая мир в эфемерное подобие земного рая. Но на сей раз в атмосфере на ялтинской набережной, по которой Лиза вела подруг, витало нечто иное.
Причиной тому, вероятно, было повисшее над морем огромное облако, похожее на растрепанные космы белокурой валькирии. Озаренное закатным солнцем, оно само наливалось изнутри огненным сиянием, которое ложилось на морской простор зловещими оранжевыми пятнами. Море с каким-то свирепым ожесточением набрасывалось на опустевший берег, обрушивая на россыпь белой гальки разлохмаченные гривы волн. И, лишь отвернувшись от моря, можно было ощутить безмятежность, навеваемую посиневшими склонами горной чаши. По ее острому гребню курились маленькие белые клецки облачков, похожие на кустистые седые брови, а ниже золотилось разбросанное по амфитеатру скопление дворцов и лачуг, ненадолго явившееся взору во всей красе перед тем, как пропасть в стирающем краски сером сумраке.
По пропеченной земле ползли тени, медленно, но верно сливавшиеся в единый покров, чтобы ненадолго утвердиться во владениях дня. Над входами в ресторации зажигались первые цветные огоньки, тонущие в зелени трельяжей, и даже звуки городской жизни: гудки автомобилей, шорох шин, стук каблуков – смягчались, становились таинственными и вкрадчивыми. В их строй все чаще врывалась музыка – не механические излияния динамиков, а бойкие синкопы джаз-бандов или басовитая медь духовых оркестров. Подсвеченные афиши вступали в борьбу за сердца и кошельки, обещая то Вертинского, всего один концерт проездом в Одессу; то сегодня и ежедневно в Зеленом театре звезд Художественного театра Хмелева, Яншина, Станицына в прославленной драме «Турбины»; то новый цветной боевик с Невиллом Синклером; а то и вовсе что-нибудь экзотическое: сеанс одновременной игры маэстро Алехина или лекцию писателя Казарцева «Грозит ли нам вторжение марсиан?». Обе столицы, да и провинция, спешили преподнести свои богатства временным обитателям крымских отелей и пансионов, пресыщенным морскими и солнечными ваннами.
