Парадигма - страница 15
Он чуть прищуривается и сдерживает себя от желания прикусить губу (господи, это подавленное движение снова запускает безумие по крови), отпивает воды и выжидательно смотрит потемневшим взглядом с неоднозначным таким приглашением и одобрением. Мол, я вижу, что с тобой, продолжай.
Так дело не пойдет. И у меня сейчас реально кожа ногтями порежется.
Глубоко вдыхаю и, собравшись с силами, напоминаю себе, что разговор важный и серьезный. Но никак не могу сформулировать предложение и пауза затягивается. Собственные реакции опьяняют, дурманят, быстро умаляют значение этого разговора, увлекают мысли в сторону секса. Здесь. Сейчас. Ресторан пуст, не считая девочки администратора в дальнем углу. А пусть смотрит.
— Твою мать, что за мысли… — одними губами шепчу я, глядя на перечницу и едва справляясь с саркастичной усмешкой, так и пытающейся растянуться на моих губах.
Я шла к нему с вполне определенной целью. Со своим недотрахом, туманящем мне мозги при каждом его взгляде я разберусь позже. Сейчас главное — спросить о ублюдках, едва не лишивших меня… браслета. Ланкиного браслета.
Первая рациональная мысль отрезвляет. Я даже смотрю в зелёно-карие глаза, подернутые поволокой, очень спокойно. Мысли о семье, даже вскользь, способны вывести меня к трезвости из любого состояния.
Едва заметно ведет уголком губ в пародии не то на кривую усмешку, не то на ироничную улыбку — досада. У меня пробегаются мурашки по рукам не этично выложенным на стол. Мурашки от понимания, насколько он хорошо чувствует все то, что сейчас со мной происходило. Его рука дергается к карману пиджака, к сигаретам — занервничал. Но сдерживается, кладет локти на стол и сцепляет пальцы, отзеркаливая мою позу. Это почему-то злит.
— Спасибо. За браслет. — Говорю негромко, и опасаюсь уточнять, как именно он его мне вернул. А уточнить нужно.
— Оль, позволь дать тебе совет, — переводит взгляд в окно и чуть склоняет голову, так же как и я, минутой ранее напряженно наблюдая за машинами текущими по проспекту, — не задавай вопрос, на который не готова услышать ответ.
— Вот как. — Только и выдавливаю я и отвожу глаза. Понимаю, что совет хороший. И что твари наказаны. Не приминует подтвердить мое предположение:
— Шакалам доходчиво объяснили, что жить по законам джунглей нужно именно в джунглях, а не в цивилизованном обществе. — Все-таки до чего удивительный голос, вроде низкий, ровный, а каждая эмоция ясно слышится. Сейчас от отчетливой тени холода в его тоне становится откровенно не по себе. — Бестолковая молодежь романтизирует эти лозунги агрессии и социопатии: «бери от жизни все», «либо ты, либо тебя», «бей своих, чтобы чужие боялись» и что там еще у них популярно… Я иногда смотрю на такого шакаленка и у меня в голове только один вопрос — в этом организме есть какой-нибудь мозг? Хотя бы в спинном канале? Вопрос уже становится риторическим. — Иронично полуулыбается и переводит на меня взгляд. — В целом могу гарантировать, что на тебе, кхм, итоги произошедшего никак не отразятся.
— А на тебе? — вопрос задаю прежде, чем успеваю обдумать.
Он не отвечает, держит меня потемневшим взглядом, пока подошедший официант расставляет салаты перед нами. Когда тот удаляется, мне хочется его вернуть. Потому что трусиха. И мне не нравится это напряжение за столом, воцарившееся взамен той атмосфере, что так будоражила мое сознание и кровь.
— А это имеет значение? — чуть ведет бровью.
— Мне не хотелось бы… — едва сдерживаю желание досадливо поморщиться и едва слышно заканчиваю, — что бы из-за меня были проблемы.
Усмехается, но не отвечает. Вертит в длинных красивых пальцах серебристое кольцо для салфеток, играя бликами от солнечных лучей. Не поднимая на меня взгляда негромко произносит:
— Несмотря на пагубную тягу к справедливости, я разумный и осторожный человек, Ольга Дмитриевна. Еще позволишь, то еще один тебе совет: возьми с меня пример. — Быстрая усмешка по губам. — Хотя¸ видимо, уже поздно.
Тон мне не нравится. Да и вообще мне не нравится его неоднозначность. Дело вроде бы хорошее сделал, имею в виду тех тварей, но вот… сложно передать ощущения, которым и названия-то нет. И это порядком раздражает. Терпеть не могу эти игры и полутона. Хочешь — делай, говори, поступай, но четко и ясно, а не вот так, когда бросил слово и понимай тебя как хочешь. Впрочем, здесь все почти очевидно.
— Снова намек, что умом и сообразительностью я не отличаюсь и прививать мне рациональность бесполезно? — не могу погасить вызов в голосе, поражаясь тому факту, что меньше минуты назад, мне хотелось протянуть ногу под столом и напоить свое идиотское тело истомой от его взгляда.
— Это был намек, да. — Мягко смеется, глядя на меня, недовольно вздернувшую бровь. — Но не на глупость, Оль. Вот далеко не на нее.
— Тогда на что?
— Я скажу. И скажу честно. После того, как ты пояснишь, почему именно то кафе. Это же сезонный бизнес.
— И прибыльный. — Сразу же отвечаю, не собираясь заниматься интригами, когда мне нужен ответ на свой вопрос. — Доход и имеющиеся у меня сбережения позволят в середине октября открыть кофейню на Лугачева, недалеко от кинотеатра. Первая линия, место с прекрасной проходимостью, рядом аграрный университет. Владелец помещения — бывший однокурсник, которые заканчивает ремонт и готов придержать место для меня.
— Однокурсник, готовый придержать рыбное место из дружеских соображений? — двоякий тон, заставляющий меня злиться все сильнее, но с трудом держа себя в руках, все же киваю. Он благодарит официанта принесшего горячее, хотя к салатам мы так и не прикоснулись, смотрит на меня в упор и твердо изрекает, — вести дела со знакомыми, друзьями, и не дай бог родственниками — величайшая глупость, сгубившая не одну империю, не говоря уже о малом бизнесе.
