Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни - страница 139

– Барбара?!

С решительным видом пройдя на середину комнаты, блондинка остановилась перед Майком.

Он сделал шаг в ее сторону, но Барбара толкнула его ладонью в грудь:

– Сядь! Нам надо поговорить.

Никита бесшумно утек на кухню и присел на краешек тяжелого стула. Через приоткрытую дверь, которая вела из кухни в гостиную, слов было не разобрать. Он слышал только, как голос Барбары постепенно набирал высоту и набухал слезами. Затем, после короткой фразы Майка, сказанной его спокойным, негромким голосом, все неожиданно стихло.

Выждав немного, Никита с любопытством заглянул в комнату.

За прошедшие несколько минут мизансцена сменилась – теперь Барбара сидела на диване, а Майк стоял напротив. В его руках были пассатижи и кусок электрического провода, который остался от люстры. Хотя провод был короткий, а пассатижи совсем маленькие, Никита бросился вперед, пытаясь предотвратить еще сам не понимая что.

Молчун остановил его удивленным взглядом.

– Простите, если я вам помешал, – смущенно промямлил Никита.

– Все нормально, – обронил Майк и непривычно широко улыбнулся. – Я только что предложил Барбаре выйти за меня замуж. Она не против, но говорит, что я должен надеть ей на палец кольцо.

– Ты хочешь сделать ей кольцо из провода?! – с восторгом и надеждой на положительный ответ спросил Никита.

– Точно! – серьезно ответил Майк, отрывая пассатижами отрезок необходимой длины.

– У меня есть другое предложение.

Никита поднял с пола шариковую ручку, которой они размечали места для гравюр.

– Кольцо еще можно нарисовать на пальце.

Майк и Никита загоготали в два голоса.

– Вы оба издеваетесь надо мной?! – всхлипнула Барбара и сняла очки.

Имидж агрессивной самки тут же улетучился. Перед ними сидела заплаканная молодая женщина.

– Вам должно быть стыдно!

– Барбара, – твердо сказал Майк, – я не изменюсь. И мое чувство юмора тоже. Подумай сейчас, подходит ли тебе все это. Я куплю тебе настоящее кольцо позже. Прямо сейчас мне его взять негде, поэтому выбирай – из проволоки или нарисованное.

– Из проволоки, – сдалась Барбара.

Майк скрутил концы провода в узелок в том месте, где на кольцах обычно бывает драгоценный камень.

Он встал на одно колено и спросил:

– Барбара, ты выйдешь за меня?

– Да, – ответила блондинка и подала ему левую руку.

Кольцо оказалось великовато. Майк быстро подкрутил потуже проволочный узелок, надел кольцо на палец Барбары, встал и с чувством поцеловал ее в губы.

Никита воскликнул:

– Поздравляю! Теперь надо выпить!

В честь помолвки Майк и Никита распили на двоих бутылку «Бланкет де Лиму», разливая шипучее в керамические кружки. Барбара от вина отказалась, многозначительно опустив глаза на свой пока еще не оформившийся живот.

Никита чувствовал себя свахой при исполнении и был чрезвычайно собой доволен.

– Мне надо возвращаться на работу, – сказала Барбара.

Молчун нахмурился.

– Ты больше не можешь работать так, как раньше. Это вредно для ребенка.

– Что я могу сделать? Бар открыт допоздна, а заменить меня некому, – смиренно ответила она.

Блондинка упивалась своей новой ролью. Особенно ей льстили первые ростки заботы со стороны Майка.

– Пускай Жульен встанет за стойку, как в прежние времена, или наймет кого-нибудь еще. С тех пор, как ты начала на него работать, он совсем расслабился.

Судя по угрожающей усмешке Майка, он считал Жульена неприятным типом.

– Ты будешь работать до девяти вечера, не позже. И никаких ящиков с вином и пивом ты больше не таскаешь. И не моешь полы.

Барбара опустила глаза и после некоторых колебаний ответила:

– Но в этом случае, Майк, мой заработок будет совсем другим. Ты же понимаешь, что я делаю это из-за денег.

– Теперь это не твоя забота. Выгляни в окно. Видишь все эти дома? В каждом из них есть водопровод, канализация, электрическая проводка и стены для покраски. На мой век работы хватит.

Никита слушал Майка и наполнялся гордостью, как будто это он сам только что показал своей женщине, кто отныне главный. Как будто это он взял на себя ответственность за ее жизнь и за жизнь их будущего ребенка. И сказал об этом так весомо и с таким достоинством, что ни у кого не могло возникнуть сомнений в его словах.

В такой торжественный момент Никите трудно было долго оставаться в стороне.

Повод напомнить о себе тут же нашелся:

– Кстати, о заработке! Майк, я должен рассчитаться с тобой за работу.

– Я помню, – уверил его Молчун.

Он ушел провожать подругу до машины.

На прощание Никита еще раз поздравил Барбару с помолвкой и расцеловал в обе щеки – по-родственному, по-русски.

Майк то ли в шутку, то ли всерьез, легонько оттолкнул его и сказал:

– Полегче. Это моя женщина.

Барбара зарделась от удовольствия.

Ожидая возвращения Молчуна, Никита вышел на балкон. Немыслимые красоты, которые он наблюдал в течение двух прошедших дней, не затмили любви к «своей» долине. Этот вид по-прежнему заставлял трепетать его сердце. Глядя на холмы, Никита задумался. Именно о таких парнях, как Майк, девушки с придыханием говорят «настоящий мужчина». Его идеальный образ передается от матери к дочери, начиная с той сказочной эпохи, когда все женщины были женственными, а мужчины – мужественными. Когда люди верили в чудеса, и добро побеждало зло. Мир изменился. Дороже прямоты и честности стала способность к компромиссу. Ответственность за семью размыло равенство полов. Здоровая агрессия досталась спортивным тренажерам или, хуже того, бесследно растворилась в ленивой толще диванов. На этом фоне работящий, честный, пускай грубоватый и скупой на слова, Майк выглядел приятно старомодным, как ретро-автомобиль.