Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни - страница 143
Бородатый одобрительно ухмыльнулся.
Почувствовав поддержку, Никита продолжил:
– Тогда окружающие, возможно, ахнут, и провозгласят вас большим художником. Но, с большой вероятностью, это случится первый и последний раз в вашей жизни, если вы останетесь в рамках коммерческого процесса.
Съемочная группа загудела – молодежь не разделяла категоричную позицию Никиты.
– Так что же насчет искусства? – перекрыл всех голос арт-директора. – Вы так и не ответили: вы в него больше не верите?
– Конечно, искусство фотографии живо, но главным в нем стало не само изображение и не мастерство фотографа. На первое место вышла концепция, идея. Она может прийти сама по себе, может стать результатом мучительной работы или родиться из одного случайного снимка. Главное, для работы над фотопроектами требуется время и свобода. Под гнетом коммерческого заказчика у искусства мало шансов.
Желая смягчить жесткий тон, Никита улыбнулся и добавил:
– По крайней мере, я так думаю.
– Есть знаменитые фотохудожники, которые выросли именно на коммерческой съемке, – заметил бородатый. – Хотя в целом глупо спорить, конечно, для творческого проекта требуется свободное время!
Ввязываться в серьезный спор Никита не собирался.
– Возможно, это специфика России. Наши заказчики не очень-то платят за творческие идеи. Они покупают только то, что им понятно, и в большинстве случаев не готовы рисковать.
В глазах арт-директора появилось нечто, похожее на понимание.
Он немного сбавил обороты:
– Хорошо! Давайте оставим в покое коммерцию. Вернемся к искусству, мне эта тема гораздо интереснее.
– Ну, еще бы! – Никита понимающе подмигнул. – Прошу заметить: я ничего не имею против искусства. Просто считаю, что это удел избранных. А сейчас сплошь и рядом художником называют кого попало. Откровенно говоря, меня это бесит!
Вслед за Никитой невольно заулыбались все. Особенно довольным выглядел фотограф – от его меланхолии не осталось и следа.
– Согласен! – поддержал он Никиту. – Я тоже не люблю выскочек. Если пользоваться вашей терминологией, «удача дебила» может принести скоротечную славу, но не сделает из человека художника. А если все-таки сделает, значит, есть и талант, и упорство. Без них невозможно развить случайную идею.
– Пожалуй! – согласился Никита. – Сейчас востребованы сложные концепции, которые требуют осмысления – простые повествования о жизни мало кого интересуют.
– Вы считаете современную публику такой искушенной? – перебил его красноглазый ассистент.
– Дело не в искушенности. Интернет вывернул людей наизнанку, личные истории всем просто приелись. Съемка на мобильный телефон, социальные сети – массовая культура создает новую среду для концептуальной фотографии и все чаще вторгается на ее территорию. Поэтому у «обычных», как вы говорите, людей и возникает подозрение, что современное фотоискусство – это иллюзия, мистификация. Что каждый человек может сделать шедевральный снимок, что для этого не требуется быть художником. Возможности фоторедакторов только укрепляют их в этой мысли.
– А что фоторедакторы? – красноглазый ассистент как будто бы немного протрезвел, но все еще горячился. – Ведь живопись допускает трактовку реальности? Чем фотография хуже?
– Фотография не хуже и не лучше живописи, – примирительно ответил Никита. – Я бы вообще не сравнивал. И фоторедакторы – штука полезная. Только художник использует их, как вы правильно заметили, для трактовки реальности: убирает лишнее и добавляет необходимое, чтобы добиться соответствия своему замыслу. А дилетант считает, что фоторедактор нужен только для маскировки изъянов, физического несовершенства моделей или огрехов в работе фотографа. Хотя без этого тоже никуда.
Изголодавшийся по любимому делу, он никак не мог остановиться. Надо заметить, его слушали очень внимательно. Даже красноглазый оратор, наконец, угомонился.
– Простите, – Никита покаянно вздохнул, – разговоры об искусстве не мой конек. Признаюсь, я – рекламный ремесленник, мне ближе всего коммерческая фотография. По-моему, создавать хорошую рекламу – это круто. А концептуальное искусство меня трогает далеко не всегда. Возможно, потому, что во многих случаях это вовсе не искусство, а только его имитация.
В памяти всплыли слова Изабель: «Ты просто жалкий сноб! Каждый имеет право выражать себя в искусстве».
Как будто ставя точку в незаконченном споре с нею, он добавил:
– Я с почтением отношусь к художникам. Способность увидеть что-то новое и донести свое открытие до других – это дар. Он дается не каждому. Некоторые считают меня снобом. Пусть так!
– Мы совсем вас заговорили и не дали поесть! – спохватилась девушка-визажист, с жалостью глядя на остатки холодного антрекота в тарелке Никиты.
– Ерунда! – отмахнулся тот. – Я так давно не общался с коллегами! Очень рад, что с вами встретился!
– Вы сказали, что у вас раньше было агентство. А чем вы занимаетесь сейчас?
Сам не зная того, бородатый ткнул в самое больное место.
Никита помолчал, ковыряя вилкой остывшую еду.
– Ничем не занимаюсь, – уныло признался он. – Купил дом здесь, в Лантерн. Привожу его в порядок. Дальше будет видно. Пока не знаю.
– Вынашиваете идею нового проекта? – понимающе улыбнулся фотограф. – Желаю удачи! Мне кажется, так же, как и мы все, вы – раб медной лампы, которая называется рекламой. Мало кому удается расстаться с ней навсегда. Даже вырвавшись ненадолго, мы снова в нее возвращаемся.
Он оглядел притихших коллег.
