Почти семейный детектив - страница 28

Илья всегда делился с ней успехами своего издательства, а она гордилась, что привила мальчику любовь к литературе, которую он, благодаря своим деловым качествам, сумел монетизировать. Однажды он пришел задумчивым, а когда она начала расспрашивать, то сказал, что нашел удивительного автора там, где и не думал искать.

— И что же это за автор? — с интересом спросила Эсфирь Григорьевна.

— Ее зовут Ганна Друбич, она живет в провинции и пишет психологические детективы, которые точно будут читать.

— И что же тебя в этом удивляет?

— Да то, что я знаю ее кучу лет. У меня был с ней роман, она растит моего сына, но о том, что она хорошо пишет, я узнал только тогда, когда она решилась прислать мне свою книгу. Столько лет впустую ушло, вот что жалко.

— Твоего сына? — Из полученной информации Эсфирь Григорьевна вычленила именно то, что действительно важно. — И ты так спокойно об этом говоришь? Как так получилось, что у тебя есть еще один сын, а я про это даже не знаю?

— Мамочка, — он подошел к ее креслу, сел на пол, обнял ее за колени и зарылся лицом в юбку, он всегда так делал, когда был маленьким и нуждался в материнском утешении. — Я никогда тебе об этом не рассказывал, потому что сам старался все эти годы про это не думать. Ганна — удивительный человек, мне очень жаль, что у меня с ней не вышло ничего стоящего. Она из тех редких женщин, с которыми хочется встретиться однажды и на всю жизнь. Но не получилось, не срослось. И видеть меня в своей жизни и в жизни сына она категорически не захотела. Но ты не думай, я ей материально помогаю. С самого начала помогал.

— Илюша, Илюша, — Эсфирь Григорьевна потрепала густую шевелюру сына, как делала в минуты самой большой нежности. — Бизнес тебя испортил. Ты всерьез уверен, что деньги заменяют все. Как хоть его зовут, этого твоего внезапного сына?

— Вовка, — Илья поднял голову и улыбнулся маме. — Ганна назвала его так, как звали моего отца, хотя она никогда не интересовалась моим отчеством.

— Твое отчество есть в Интернете…

— Убежден, что она про это даже не думала. Когда она ходила беременная, то сказала, что физически ощущает, что в животе у нее растет Вовик. Так что это одно из тех удивительных совпадений, на которые щедра Ганна.

— Необычное имя, — мама пожала плечами. — Я про Ганну, не про Вовика.

— Ее родители из Белоруссии, там в таком имени не видят ничего удивительного, — ответил Галицкий, но мама его перебила.

— Вот что, Илюша, что бы ни было между вами и чем бы это ни кончилось, сейчас вы все равно будете общаться, потому что эта самая Ганна Друбич — твой перспективный автор. Поэтому ты должен убедить ее привезти в Москву сына и позволить вам общаться. Не дело, что мальчик растет без отца.

— Кабы я был уверен, что она согласится, то сразу бы попробовал, — уныло сказал Илья, но Эсфирь Григорьевне удалось взять с него слово, что он переговорит с Ганной.

К его удивлению, та согласилась. И два года назад Вова впервые переступил порог квартиры Эсфирь Григорьевны Галицкой. Та влюбилась в младшего внука с первого взгляда, потому что внешностью, статью, серьезностью рассуждений он был похож на ее покойного мужа, с которым волею судьбы оказался тезкой.

— Если бы мальчик взял твою фамилию, — как-то робко сказала она, понимая, что сын рассердится. Его отношения с этой самой Ганной, которую она видела всего один раз, были какими-то ненормальными, болезненными и раздражающими обеих, — у нас в семье снова был бы Владимир Галицкий. Я бы очень хотела дожить до этого момента.

Илья действительно рассердился. И расстроился, поэтому больше столь мучительную для него тему Эсфирь Григорьевна не заводила. Вова теперь приезжал к ней три-четыре раза в год, и ей этого было вполне достаточно. Если бы еще Илья был не так несчастен…

Но сейчас к его постоянному внутреннему одиночеству примешивалось что-то еще, чему Эсфирь Григорьевна не знала названия, а спросить не решалась. Почему-то впервые в жизни она робела перед сыном, ставшим слишком суровым. Черты лица его заострились, стали резче, грубее, между бровями залегла глубокая морщина, будто он все время хмурился, думая о чем-то неприятном. И еще он уже несколько дней не жил дома, предпочитая ночевать с Вовкой на одной кровати, той самой, на которой спал в детстве.

— Ты поссорился с Миленой? — невзначай спросила Эсфирь Григорьевна, которая не любила непонятных ситуаций.

— Нет, мы не ссорились, — ответил Илья. Расспрашивать дальше она не стала, но тревожилась все сильнее. Мальчик (да-да, сорокавосьмилетний, но для нее все еще мальчик) не находил себе места, и это было неправильно.

Глава восьмая
Дорога в детство

По несчастью или к счастью, истина проста,
Никогда не возвращайся в прежние места.
Даже если пепелище выглядит вполне,
Не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне…

Эти строки из стихотворения Геннадия Шпаликова крутились в голове у Ганны всю дорогу из Лепеля. Когда она продумывала предстоящую поездку в Белоруссию, то, закрывая глаза, представляла, как пройдет по улице Володарского от редакции, где работал дед, до дома, где они жили с бабушкой. Зайдет во двор, общий с домом мадам Щукиной. По тропинке, петляющей между огородов, выйдет на параллельную улицу, к речке Улле, в просторечии называемой Ульянкой, прямо к плотине неработающей ГЭС, по которой можно перебраться на другой берег, а оттуда уже рукой подать до прекрасного прозрачного озера, на которое она в детстве бегала купаться.