Почти семейный детектив - страница 78
— Думаю, следственные органы Белоруссии найдут свидетелей, которые смогут подтвердить, что вы находились в одной машине с убитой. Да и на ремешке вашем наверняка остались частицы ее кожи. Вы не думали, что вас обязательно найдут?
Ольга пожала плечами.
— Меня никто не видел, кроме этой старой сволочи, ее соседки снизу. Она несколько раз за ночь выходила из дома. То к мусорному баку, то просто ходила по двору и скулила, как умирающая собака. После убийства я вернулась во двор к Алесе, чтобы посмотреть, уехал ли оттуда Гарик. Его машины уже не было во дворе, зато я обнаружила, что в подъезд заходит Дзеткевич.
— Вы знали его в лицо?
— Да, он приезжал в Москву, и как-то Гарик познакомил меня с ним, когда я заходила в издательство. Он меня не заметил, но я убедилась, что он идет в квартиру именно к Алесе. Это было так смешно — наблюдать, как он вскрывает дверь отмычкой. Бабка снова застукала меня, когда я спускалась вниз по лестнице. Она точно меня запомнила, а мне лишние свидетели были абсолютно ни к чему. Поэтому назавтра я вернулась и убила ее тоже.
Ганна с интересом вглядывалась в лицо говорившей женщины, пытаясь увидеть на нем признаки настигшего ее безумия. Психически здоровый человек не мог так спокойно рассуждать о том, как убивал ни в чем не повинных людей. Но Ольга Горенко выглядела совершенно обычно — не очень молодая уже, чуть полноватая женщина, явно при деньгах, со спокойным и ясным взглядом серых прозрачных глаз. Слишком прозрачных, как будто бесцветных, ничего не выражающих.
— Вы знали, что убитая вами пожилая женщина — мать писателя Краевского?
— Нет. Уже когда я была в квартире, я увидела на комоде в прихожей его фотографию с черной ленточкой и очень удивилась. Рядом лежали ножницы, ими я ее и ударила. Мне нужно было оттуда быстро уйти, потому что, когда я пришла, старуха разговаривала по телефону. Снятая трубка лежала на столике рядом с аппаратом. Я подняла ее и услышала голос Ильи, — она кивнула в сторону Галицкого. — Я решила, что он может меня застукать на месте преступления, а потому быстро убралась из квартиры и сразу уехала в Москву.
— Зачем вы позвонили Адрыяну Дзеткевичу?
— Мне нужно было, чтобы муж задержался в Витебске и попал под подозрение. Он вполне мог тоже рвануть домой, чтобы избежать вопросов о своем знакомстве с Алесей. К тому моменту я уже знала, что Галицкий тоже приехал в Витебск, что его любовнице, — она бросила равнодушный взгляд на Ганну, — кто-то дал по голове. Гарик мне звонил и все рассказывал. Он сказал, что они поговорят с Дзеткевичем, поставят все точки над i, и он вернется домой. Чтобы его задержать, я и отправила Дзеткевича подальше от владельцев издательства.
— А мне ты зачем звонила? — влез в разговор Галицкий. Следователь с неудовольствием покосился на него, но кивнул, ладно, мол, спрашивай.
— Так все для того же. Я хотела подставить Гарика. Подвести под статью. Ты же умный, ты должен был свести концы с концами. Гарик снимает все деньги, покупает дом в Англии, бросает меня и тебя и уезжает за границу. Для того, чтобы там жить, ему нужны деньги. Значит, картина Шагала у него. А из этого следует вывод, что и убийца тоже он. Я была уверена, что ты все сложишь правильно, и Гарика наконец-то арестуют, чтобы он в тюрьме сгнил, сволочь. — Она наконец-то начала плакать. Слезы текли, прокладывая дорожки на пухлых щеках, и она слизывала их языком. — Гарика должны были арестовать в Витебске, но он вернулся в Москву. Как и в первый раз, выскочил сухим из воды. Тогда я решила ждать, пока он уедет в Берлин, чтобы забрать деньги. Но он опять вернулся, позвонил из аэропорта, что никуда не улетел и едет домой. Я еле успела забрать деньги и чемоданы с собранными вещами, а главное — картину, вызвала такси, доехала, заметая следы, до вокзала, а оттуда на метро в гостиницу. Мне нужно было дождаться своего рейса, а Гарик в любой момент мог хватиться денег, и тогда все бы вскрылось. Их некому было взять, кроме меня.
— Именно потому, что их некому было взять, кроме тебя, я тебя и вычислил, — мрачно сказал Галицкий. — Ты натравила на Гарика полицию, но он успел позвонить мне и сказать, что его арестовали, ты исчезла в неизвестном направлении, а из сейфа пропали деньги. Как ты совершенно правильно заметила, я же умный, поэтому сумел сложить два и два.
По Москве плыл запах цветущих яблонь. Ганне казалось, что этот аромат теперь будет всегда-всегда ассоциироваться для нее со счастьем. Они с Галицким бросили машину и шли по улице пешком, взявшись за руки. Ей казалось, что она может идти так целую вечность. Идти, молчать, вдыхать запах яблоневого цвета и думать, что все лето еще впереди. Да что там лето, вся жизнь впереди. И не важно, что ей скоро тридцать шесть, а ему уже сорок восемь. Подумаешь, и в этом возрасте жизнь запросто может только начаться.
— Ты знаешь, у меня такое чувство, что я заново родился на свет, — сказал вдруг Галицкий, и Ганна даже не удивилась очередному совпадению их мыслей. — Как будто все, что было раньше, за последние две недели обнулилось. Все поменялось коренным образом, абсолютно все. Я развелся с женой, которая казалась мне вполне сносной для комфортного сосуществования. Я понял, что это самое существование, которое раньше было нормой, меня вовсе не устраивает, и мне нужен вихрь эмоций, мне нужна любовь, шекспировские страсти, мне чертовски необходимо, чтобы сердце замирало от нежности. А я и не знал, что для меня это возможно. Я вдруг нашел тебя. Десять лет назад потерял, а сейчас нашел и больше уже никогда не отпущу. У меня классный сын, который теперь всегда будет рядом. Мой друг, с которым я прошагал рядом четверть века, оказался трусом и подлецом. А его жена, которую я считал распустехой и мямлей, трансформировалась в жестокую хладнокровную убийцу. Все перевернулось с ног на голову, а я этому рад. С ума сойти.
