Том 3. Поэмы 1905-1922 - страница 76

Фрагмент, отброшенный Хлебниковым в первопечатном тексте (по НП, 1940):

Они упали тут же меж корней,
Где выше мох, где травы суше,
И четвероногих двое парней
Сидят, направив уши.
[Как его суровые] уста
Сковал он с ртом по воле Пана
И как вдоль слабо изогнутого стана
Ходила тень его перста.
Потом усталый вздох.
В его глазах усталость крылий врана.
Бездушный мох
Запечатлел намеки стройные младого стана.
Он спит. Шея его руки младой
Испытывает плены.
Закрыв себя рукой,
Медленно посещает покой.
Его от страсти отдыхают члены.
И спящей бородой щекочет он
Ее, лежащей, грудь прелестную.
Так просьба и закон
Живут порой судьбою тесною.

Руно – шерсть.

Древяницы – ср. дриады, лесные нимфы (неологизм С.Городецкого в книге «Ярь» (1907): стихотворение «Древеницы»).

Цевница – см. СС, 2. С. 522.

Тараруй – шутник, болтун (Даль).

Ярила (Ярило) – см. СС, 1. С. 469.

Сельская дружба

Впервые: Молоко кобылиц, 1914; включена в СП, I, 1928.

Как голос чей-то в бедствий год: Пастушка, встань, спаси отчизну <…> – тематическая соотнесенность с историей Жанны д’Арк; ритмо-синтаксическая аллюзия к стих. Пушкина «Перед гробницею святой…»: «Когда народной веры глас / Воззвал к святой твоей седине: / „Иди, спасай!“ Ты встал и спас <…> Явись и дланию своей / Нам укажи в толпе вождей, / Кто твой наследник, твой избранник!»

Длань црк. – рука, ладонь.

Пряжа таинственная – нити, которые, ткут богини судьбы.

Парубки укр. – парни.

Святослав – см. СС, 1. С. 498.

Пенязь устар. – мелкая монета.

Притвор устар. – ружейный затвор.

Дышло – оглобля в тележной упряжи, см. СС, 1. С. 358.

Остер – приток Десны (Черниговская обл., Украина).

Так тяжко падает на землю Свинцом пронзенный дикий гусь – ср. окончание поэмы Пушкина «Цыганы»: «Так иногда перед зимою <…> Когда подъемлется с полей / Станица поздних журавлей <…> Пронзенный гибельным свинцом / Один печально остается».

Слова из книги общей «Русь» – ср. эпиграф к второй главе «Евгения Онегина», где сопоставлены омонимы: «О, rus! Ног., О, Русь!» (rus лат. – деревня); таким образом, «сельская дружба» может быть понята как «русская дружба».

Сельская очарованность

Впервые: Стрелец I, 1915 (первая половина поэмы); Стрелец II, 1916 (вторая половина поэмы со стиха «То истина: не всех пригожих»). Печатается полный текст (впервые: Стихотворения и поэмы. Волгоград, 1985) по указанным источникам.

О фольклорной содержательности текста см.: Евдокимова Л. В. Архетипическая основа поэмы В.Хлебникова «Сельская очарованность» / / Природа и человек в художественной литературе. Материалы Всероссийской научной конференции. Волгоград, 2001.

Вила и леший

Впервые: отрывок в Мирсконца, 1912; то же – Старинная любовь. Бух лесиный, 1914. Полностью: Ряв! 1913 (где для экономии места пара рифмующихся стихов объединялась в одну длинную строку). Печатается по СП 1,1928 с традиционной стиховой разбивкой, не вызвавшей возражения первого публикатора поэмы А. Е. Крученых (и с учетом текстологических замечаний Н. И. Харджиева в НП, 1940. С. 434).

Осенью 1912 г. Хлебников писал Крученых: «Присылается вещь „Вила“, недоконченная. Вы вправе вычеркнуть и опустить кое-что и, если вздумается, исправить» (СП, V. С. 298). В НХ, XVII, 1930 опубликована «промежуточная» редакция поэмы. См. в СС, 1. С. 276 стих. «Она пошла, она запела…»

Первый опубликованный отрывок в Мирсконца, 1912:

На темени затейника
Кипела жизнь лесного муравейника.
Да, я работала не зря:
Висит косица звонаря,
Цветком голубеньким горя.
Смеется, дразнится
Лугов проказница
Не зная жалости.
Исчезла разница
Людей и шалости.
И на плечо ея прилег
Летать усталый мотылек.

Из ряда отрывков чернового текста, опубликованных в НП, 1940, представляем наиболее характерный для первоначального замысла:

Ты сед, о дед,
Любимец бед,
Сердито-добрый и седой
С своей согнутой бородой,
А мне, узнай, семнадцать лет.
Любимы мною мотыльки,
Холмы, лужайки и цветки.
Люблю войти в людские сны.
Хожу одетой в ткань весны.
Я, ветхо-юная краса,
Благословляю небеса,
Людей сверкающие взоры
И вас, зеленые леса,
Лужайки, горы и озера.
Пойми, суровый человек,
Такой останусь я навек.
Воюя с кознями опеки,
Себе самой я свой кумир,
И я с улыбкой через веки
Учу познаньям белый мир.
Отсель мой радостный набег.
Мне страшен только дровосек.
Когда придет, я буду нища,
Лесная зелень – моя пища.
Я, как небо, благородна,
Знатна, светла и легка.
Я воздушна и свободна.
И с крылами мотылька.
Эти белые уступы –
Красной чести белый кремель.
Он захочет, – станут глупы
Мудрецы сильнейших земель.
Летом я в венке стрекоз,
А зимой – сестра славянки,
Сев одна сам-друг на санки,
Мчусь на ветер и мороз.
Бег реки стал тверд и сух,
Всюду чистый, белый пух
[Снежки, санки, лед и лыжи,
Солнце кратко, солнце ниже]
То веселая зима.
Полны хлебом закрома.
И на вопрос, путем каковым
Хочу я жизнь свою прожить,
Я отвечаю – мотыльковым
Богам намерена служить,
Лишь с их чредой могу дружить.

Вила – см. СС, 1. С. 460 и СС, 2. С. 586. У Пушкина в «Песнях западных славян» этот мифологический образ имеет иную трактовку: «…богом проклятая Вила» («Яныш-королевич»),