Я обманывать себя не стану… - страница 3

Али руки эти слабы,
Что пешню согнут в дугу.


Буду весел я до гроба,
Удалая голова.
Провожай меня, зазноба,
Да держи свои слова.

Сонет


Я плакал на заре, когда померкли дали,
Когда стелила ночь росистую постель,
И с шепотом волны рыданья замирали,
И где-то вдалеке им вторила свирель.


Сказала мне волна: «Напрасно мы тоскуем»,
И, сбросив свой покров, зарылась в берега,
А бледный серп луны холодным поцелуем
С улыбкой застудил мне слезы в жемчуга.


И я принес тебе, царевне ясноокой,
Кораллы слез моих печали одинокой
И нежную вуаль из пенности волны.


Но сердце хмельное любви моей не радо…
Отдай же мне за все, чего тебе не надо,
Отдай мне поцелуй за поцелуй луны.

Чары


В цветах любви весна-царевна
По роще косы расплела,
И с хором птичьего молебна
Поют ей гимн колокола.


Пьяна под чарами веселья,
Она, как дым, скользит в лесах,
И золотое ожерелье
Блестит в косматых волосах.


А вслед ей пьяная русалка
Росою плещет на луну.
И я, как страстная фиалка,
Хочу любить, любить весну

Песнь о собаке


Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.


До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.


А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.


По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.


А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.


В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.


И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.

Плясунья


Ты играй, гармонь, под трензель.
Отсыпай, плясунья, дробь!
На платке краснеет вензель,
Знай прищелкивай, не робь!


Парень бравый, синеглазый
Загляделся не на смех.
Веселы твои проказы,
Зарукавник — словно снег.


Улыбаются старушки.
Приседают старики.
Смотрят с завистью подружки
На шелковы косники.


Веселись, пляши угарней,
Развевай кайму фаты.
Завтра вечером от парней
Придут свахи и сваты.

Русалка под новый год


Ты не любишь меня, милый голубь,
Не со мной ты воркуешь, с другою,
Ах, пойду я к реке под горою,
Кинусь с берега в черную прорубь.


Не отыщет никто мои кости,
Я русалкой вернуся весною.
Приведешь ты коня к водопою,
И коня напою я из горсти.


Запою я тебе втихомолку,
Как живу я царевной, тоскую,
Заману я тебя, заколдую,
Уведу коня в струи за холку!


Ой, как терем стоит под водою —
Там играют русалочки в жмурки,
Изо льда он, а окна-конурки
В сизых рамах горят под слюдою


На постель я травы натаскаю,
Положу я тебя с собой рядом.
Буду тешить тебя своим взглядом.
Зацелую тебя, заласкаю!

«Белая свитка и алый кушак…»


Белая свитка и алый кушак.
Рву я по грядкам зардевшийся мак


Громко звенит за селом хоровод,
Там она, там она песни поет.


Помню, как крикнула, шигая в сруб:
«Что же, красив ты, да сердцу не люб.


Кольца кудрей твоих ветрами жжет,
Гребень мой вострый другой бережет».


Знаю, чем чужд ей и чем я не мил:
Меньше плясал я и меньше всех пил.


Кротко я с грустью стоял у стены:
Все они пели и были пьяны.


Счастье его, что в нем меньше стыда,
В шею ей лезла его борода.


Свившись с ним в жгучее пляски кольцо,
Брызнула смехом она мне в лицо.


Белая свитка и алый кушак,
Рву я по грядкам зардевшийся мак.


Маком влюбленное сердце цветет…
Только не мне она песни поет.

«За горами, за желтыми до́лами…»


За горами, за желтыми до́лами
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.


Там с утра над церковными главами
Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озер водяной ветерок.


Не за песни весны над равниною
Дорога мне зеленая ширь —
Полюбил я тоской журавлиного
На высокой горе монастырь.


Каждый вечер, как синь затуманится,
Как повиснет заря на мосту,
Ты идешь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.


Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом Спасителя