Неизданный Федор Сологуб - страница 13
Стонет злой: — Как тяжко мне! —А сестра несет покой
Тем, кто жизнью истомлен,
И могильной тишиной
От тоски бедняк спасен.
54
Если знаешь за собою
Грех большой иль небольшой,
Ставь его перед душою,
В глубине души не крой.
Пусть томится от смущенья
Посрамленная душа,
И суровость искупленья
Пьет из полного ковша.
Пусть и тело пострадает
В аскетических трудах,
Пусть лоза его стегает,
Сея боль, и стыд, и страх.
После этого святого
Покаянного труда
Над душой, спокойной снова,
Всходит ясная звезда.
55
Отрок слабый и недужный,
К музе громко я воззвал,
И венец ее жемчужный
Я в тумане увидал.
Слышу сладкий голос музы:
— Лишь терпение и труд
С возмущенной мысли узы
Лжи и немощи сорвут. —
Но покорен темной лени,
Я везде искал одну
Мимолетных вдохновений
Белопенную волну.
Я в тоске нарядной много
Даром тратил пылких сил, —
И суровый рок мой строго
Арфу звонкую разбил.
Мрак сгустился надо мною,
Но во мгле моих невзгод
Кто-то девственной мечтою
Все манил меня вперед.
И воззвал я к музе снова:
— Подниму я тяжкий труд,
Дай мне огненное слово, —
Мысли блещут и бегут. —
Говорит мне муза: — Труден
Путь любимца чистых муз.
Верь, мечтатель, безрассуден
С ними, гордыми, союз:
— Повеленья их суровы,
И закон их воли строг.
Не лавровый, нет, терновый
Подарю тебе венок.
— С песней, облитой слезами,
Загражденные пути
Неистомными ногами
Должен ты один пройти.
— Нет друзей тебе в народе.
Верен сладостной мечте,
Пой о свете, о свободе,
О любви, о красоте. —
Так мне муза тихо пела,
Вдохновенно глядя в даль,
И в глазах ее горела
Неизбывная печаль.
56
Невыносимо тяжкое воспоминанье
На утомленный ум безжалостно легло,
Терзает сердце мне, как коршун злой, страданье.
В груди подавлено звенящее рыданье,
От дум, как обручем, оковано чело.
57
Мигом оставлен полок,
Дверь отворил я, — как в пламя.
Наледеневший порог
Вдруг потеплел под ногами.
Ты ли, Снегурка, меня
Сжала так сильно в объятья?
Что ты смеешься, дразня?
Ты, как и я же, без платья.
— Я-то привычна, а ты?
Дедко стучит по воротам! —
В круге ночной темноты
Мчусь я не бегом, а лётом.
А у дверей постою:
— Ну, поцелуй на прощанье! —
Медленно стыну, и пью
Нежной Снегурки лобзанье.
Вот я и дома, в тепле,
Вьюга за окнами хнычет,
А самовар на столе
Тихую песню мурлычет.
Я лишь в одной простыне,
Теплой, забавно суровой.
Чай лучше нектара мне.
Так мне уютно в столовой.
Только Снегурки мне жаль.
Так и растает весною?
Иль в ледовитую даль
Птичкой порхнет полевою?
58
Бедный дом мой не украшен,
Домострой мой очень строг,
Но, когда огонь погашен,
Мне мерещится чертог.
В нем на мраморных колоннах
Поднялся высоко свод,
Где из многих лампионов
Свет торжественно течет.
Дам и рыцарей улыбки,
Лица детские пажей,
И литавры, трубы, скрипки
Все звончей и веселей.
Я король на новосельи
Открываю светлый бал,
Чтобы каждый гость в весельи
Все печали забывал.
59
Вблизи колодца мне мальчишка
В деревне встретился горлан.
Он — озорник? или воришка?
Иль просто бойкий мальчуган?
Лицом он писаный красавец,
Орет он бранные слова.
Да кто ж он? будущий мерзавец?
Иль удалая голова?
Большой, босой, расстегнут ворот.
Проходит девушка с ведром:
— Опять ты, Степка, нынче порот! —
Хохочет он: — Мне нипочем!
— Всех богачей на дым развеять!
Мне не мешай озоровать!
На …е-то не репу сеять,
А ты молчи, …а мать! —
Звериные сверкали зубы,
Улыбка поперек лица.
Но, хоть слова крепки и грубы,
Он все ж похож на мертвеца, —
Так механичен хохот звонкий,
И так свободно брань летит
Из уст румяного ребенка,
Забывшего, что значит стыд.
Тускнеет вся вокруг природа.
Где эта брань и эта грязь,
И как бы светлая свобода
В болоте тусклом родилась?
Ты силы копишь или тупишь,
Россия? где твой талисман.
Что ты продашь и что ты купишь
На торжище великих стран?
Грабеж, убийства и пожары.
Тюрьма, петля, топор и нож,
Вот что, Россия, на базары
Всемирные ты понесешь!
60
Под пальмами играли в кости
Два негра, черные, как ночь,
И проифавший лютой злости
Не догадался превозмочь.
Ножи сверкают в лютом зное,
С бойцов свирепых льется пот.
Судьба одна в игре и в бое,
Уж не везет, так не везет.
Зарезан дважды-побежденный,
