Неизданный Федор Сологуб - страница 21
Мы умчимся далеко.136
Не стыдясь людей, она
Пляшет белая да голая.
Скоморохова жена
Быть должна всегда веселая.
Поплясала, — поднесут
Чарку крепкой, сладкой водочки,
Покататься повезут
По реке на легкой лодочке.
Станет жарко, так в реке
Знай купайся, сколько хочется,
Знай плещися налегке, —
Юбки нет, так не замочится.
137
Ведь вот какое было дело:
Жил-был в селе осел.
Работать надоело,
В Москву за сказками пошел.
Там в человека обратился,
Купил себе пиджак,
В село он возвратился, —
Ему в селе дивился всяк.
Рассказывал он сказки людям,
Чтоб глупых забавлять,
Но мы-то их не будем
В стихах и в прозе повторять.
Ведь и в селе не раз случилось, —
Как брякнет что спроста,
Отведать приходилось
То крепкой палки, то кнута.
И правда, что тут удивляться!
Что было, то и есть.
Ослу куда деваться?
Ослу ослиная и честь.
138
За плохое знание урока
Элоизу Абеляр жестоко
Розгами, — не раз уж, — наказал.
Слышал дядя вопли милой девы,
Слышал дядя грозный голос гнева,
И, довольный, руки потирал.
— Элоиза знает очень много,
Только все ж учитель должен строго
К высшим знаньям девушку вести,
Многих юношей она умнее,
Многих мудрых стариков мудрее,
Но к наукам трудны всем пути. —
Ах! каноник глупый! непонятно
Простаку, что деве так приятно
На коленях милого лежать,
Чувствовать карающую руку,
И на возрастающую муку
Воплями свирельно отвечать.
Не поймет каноник, — Абеляра
Так волнует эта ласка-кара,
Так терзаемая плоть мила,
И не с хриплым гневом, а с любовью
Орошает кара деву кровью,
Как забава райская, светла.
И на тело, где пылают розы,
На багряный свет от каждой лозы,
На метанье белых, стройных ног,
На мельканье алых пяток голых,
Окружен толпой харит веселых,
Улыбается крылатый бог.
139
Старый дом развалится,
Домовой не сжалится,
В новый дом уйдет,
И на новоселие,
На свое веселие
Всех чертей сберет,
Нежитей, кромешников,
Угловых приспешников.
Леших, водяных,
Старую кулиману,
На печи поиману,
Два десятка лих.
140
Болен хоженька
Уж четыре дня.
Милый боженька,
Пожалей меня.
Исцеление
Ты сынку пошли.
Страшно тление
В глубине земли.
Мало видывал,
Травки мало мял.
Ручки вскидывал,
Жалобно кричал.
Разве сделали
С ходнем что не так?
Бело тело ли
Загрызет червяк?
Молим боженьку, —
Старых пожалей,
И на хоженьку
Свой елей пролей.
141
Беден бес, не ест он хлеба,
Не залезет он на небо.
Он гордыней обуян.
— Помолись, простят. — Не хочет.
Хоть и страждет, да хохочет,
Вечный страж низинных стран.
Он уродливый, рогатый,
Копытастый да хвостатый,
И дыханье — серный смрад.
Широко расставив уши,
Ловит грешные он души,
Чтоб тащить их прямо в ад.
142
Хотя и пустынна дорога,
Но встретится кто-то чужой, —
О камень споткнешься немного,
Смутясь, загорелой ногой.
На пыльной одежде недобрый
На миг остановится взгляд,
Как будто ты встретился с коброй,
Точащей укусами яд.
А то прогремит таратайка
С сухим дребезжащим смешком:
«Вот, пыли моей поглотай-ка,
Уж если идешь босиком!»
В версте от торговой деревни,
Скрывая насмешку слегка,
Хозяйка дорожной харчевни
Подаст мне стакан молока.
Она раскраснелася ярко,
Дородней коровы своей:
— Теплынь, в сапогах-то, знать, жарко,
Дешевле без них и вольней!
143
Все мы, сияющие, выгорим,
Но встанет новая звезда,
И засияет навсегда.
Все мы, сияющие, выгорим, —
Пред возникающим, пред Игорем
Зарукоплещут города.
Все мы, сияющие, выгорим,
Но встанет новая звезда.
144
Безумные слова,
Всего глупее в мире,
Что будто дважды два
Всегда, везде четыре.
Меж небом и душой
Ты не построишь крышу,
И от тебя, друг мой,
Я этих слов не слышу.
И ты всегда права
В любви, как и во гневе,
И все твои слова —
Плоды на райском древе.
145
РЕКЛАМА КОНТОРЫ ОБЪЯВЛЕНИЙ
Мы — добрые черти, веселые черти.
Мы всех как-нибудь утешаем.
Несите смелей объявленья о смерти.
До полночи мы принимаем.
Тоску об усопших нам сыпьте в кисеты.
Со смертью никто ведь не спорщик.
А утром идите в контору газеты, —
Возьмет объявленье конторщик.
Он мудрою притчею вас не утешит,
Квитанцию выдаст, да сдачу.
Кисет для печали женой его не шит,
Цены он не знает для плачу.