Неизданный Федор Сологуб - страница 34
Да и Парис, красавец тоже!
Козлом он пахнул, стадо пас,
И щеголял в звериной коже,
И бил себя в недобрый час.
Но здесь не Фивы, и не Троя,
Не Приамид, не фараон,
И старым бредом Домостроя
Твой жребий здесь не омрачен.
251
С волками жить, по-волчьи выть.
Какая странная пословица!
Но видно, так тому и быть:
Пословица не сломится.
Но вой не вой, — голодный волк
К тебе негаданно подкрадется.
Заспорить с ним — какой же толк!
Надейся, — все уладится.
Держаться б дальше от волков,
Да надоело жить с барашками,
Вот и пошел ты в глушь лесов
Тропинками, овражками.
Чего там вздумал ты искать?
Вот и забрел к волкам в их логово,
И встретишь, — как их разгадать?
Смиренною иль строгого?
252
Где дом любви, где дом разврата,
Кто это может различить?
Сестра невинная на брата
Ужели станет доносить?
И он ликует, облекаясь
В ее девический наряд,
Вином распутства упиваясь,
И люди не его корят.
Они в распутстве видят пламень
Святой и пламенной любви,
И говорят: «Кто бросит камень?»
И говорят: «Благослови!»
253
Змея один лишь раз ужалит,
И умирает человек.
Но словом враг его не валит,
Хотя б и сердце им рассек.
0 ты, убийственное слово!
Как много зла ты нам несешь!
Как ты принять всегда готово
Под свой покров земную ложь!
То злоба, то насмешка злая,
Обид и поношений шквал, —
И, никогда не уставая,
Ты жалишь тысячами жал.
Надежды чистой обаянье
Умеешь ты огнем обжечь,
И даже самое молчанье —
Еще несказанная речь,
И нераскрывшиеся губы
В своем безмолвии немом
Уже безжалостны и грубы,
Твоим отмечены значком.
Когда ты облечешься лаской
Приветливых и милых чар,
Ты только пользуешься маской,
Чтоб метче нанести удар!
254
Если б я был себе господином.
Разделился бы на два лица,
И предстал бы послушливым сыном
Перед строгие очи отца.
Все, что скрыто во мне, как стенами,
В этот час я пред ним бы открыл,
И, разгневан моими грехами,
Пусть бы волю свою он творил.
Но одно нам доступно: сознанье
Иногда, и с трудом, раздвоить.
На костры рокового пыланья
Мы не можем по воле всходить.
Если даже костер запылает,
Боязливо бежим от огней.
Тщетно воля порою дерзает, —
Наша слабость всей силы сильней.
255
Как нам Божий путь открыть?
Мы идем по всем тропинкам,
По песочкам и по глинкам,
По холмам и по долинкам,
И порой какая прыть!
Посмотри: мелькают пятки,
Икры стройные сильны.
Все движения вольны.
Мимо ржи, и мимо льны!
Быстро мчатся без оглядки!
На Кавказ, на Арзамас,
И на город, что поближе,
И на речку, что пониже,
Все бегут вразброд. Гляди же,
Сколько смеха и проказ!
Эти все пути людские,
Может быть, и хороши
Для земной, слепой души,
Но, прозревший, поспеши
Отыскать пути прямые,
Те пути, что в вечный град
Нас приводят, в край далекий,
Где стоит чертог высокий,
Где пирует Огнеокий,
Претворяя в нектар яд.
Если сам найти не можешь
Божьих праведных путей.
Отыщи среди людей,
Пред которым волю сложишь.
Для тебя он — лучший я,
Вознесенный над тобою
Не лукавою судьбою,
А твоею же душою,
Твой верховный судия.
256
Земля, и небо голубое,
И хор миров — пустая тень.
Земле оставивши земное,
Она ушла в бессмертный день.
Погасли в страстной Камалоке
Последние огни страстей.
Иною глубиной глубоки,
Лежат пространства перед Ней.
Но не пугают эти дали
Того, кто верный путь найдет.
Разлуки нет, и нет печали,
Любовь вовеки не умрет.
И здешний мир принарядился
В обманы нежные земли,
И над могилой клен склонился,
И маргаритки расцвели.
Дитя рабочего народа
Придет цветочки воровать,
«И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть».
257
Насилье царствует над миром,
Насилье — благостное зло.
Свободу ставишь ты кумиром,
Но что, скажи, тебя спасло?
Среди народных возмущений,
Тебя лишивших всех охран
И выдавших на жертву мщений,
Пришел насильник и тиран.
Он захватил кормило власти,
Твой жалкий ропот презрел он,
И успокоилися страсти,
И вот уют твой огражден.
В своем бессилии сознайся,
Не суесловь и не ропщи,
Перед насильем преклоняйся,
Свободы лживой не ищи.
258
Три девицы спорить стали
О красавце молодом.
— Он влюблен в меня. —
— Едва ли!
Чаще к нам он ходит в дом. —
— Ошибаетесь вы обе:
Он со мной в лесу гулял. —
Шепчет им старуха: — В нёбе
