Том 3. Поэмы - страница 99
Можно предположить, что сокращение проведено редакцией газеты, где в январе 1926 г. уже работал П. И. Чагин, переехавший к тому времени из Баку в Ленинград.
В нерабочих гранках поэмы из «Нового мира» (РГАЛИ, ф. С. Б. Борисова) буква «г» в слове «ноги» исправлена дважды корректорским знаком простым и красным карандашом на «ч»; в печатном тексте «Нового мира» — «ноги».
Существует мнение, что в автографе поэмы ст. 10 должна читаться «Ей на шее ночи» — см.: В. А. Вдовин (газ. «Лит. Россия», М., 1971, 14 мая, № 20, с. 14); В. Д. Федоров (журн. «Москва», 1973, № 1, с. 206–208); Е. В. Черносвитов (журн. «Дальний Восток», Хабаровск, 1991, № 6, с. 101–104) и полемику: В. И. Баранов (газ. «Лит. Россия», М., 1971, 18 июня, № 25, с. 15 и в его кн.: «Время — мысль — образ. Статьи о сов. лит.», Горький, 1973, с. 204–213); А. А. Волков (в его кн. «Художественные искания Есенина», М., 1979, с. 416–417); А. С. Субботин (сб. «Проблемы стиля и жанра в советской литературе», сб. 9, Свердловск (Уральский университет), 1976, с. 59–69 и в его кн. «О поэзии и поэтике», Свердловск, 1979, с. 187–191); С. П. Кошечкин (сб. «В мире Есенина», М., 1986, с. 383–384); А. М. Марченко (в ее кн. «Поэтический мир Есенина», М., 1989, с. 167–168). Подробнее о дискуссии см.: Н. И. Шубникова-Гусева. «Загадка десятой строки поэмы С. Есенина „Черный человек“» (сб. «Есенин академический», М., 1995, с. 74–92) и «Всего одна буква» (газ. «Автограф», М., 1996, № 1); Ю. Л. Прокушев «Всего одна буква: / Текстологические заметки Главного редактора / — («Столетие Сергея Есенина. Международный симпозиум. Есенинский сб. Вып. 3, М., 1997, с. 375–404).
В процессе подготовки наст. изд. было проведено специальное текстологическое исследование белового автографа поэмы и установлено, что в ст. 10 написано «г», а не «ч»: «…букву „г“ Есенин писал так, что ее можно читать и как „г“, и как „ч“; а вот „ч“ везде такое, что его нельзя спутать с „г“. Стало быть, здесь не „ч“. А если так, остается одно: „Ей на шее ноги“» (Громова-Опульская Л. Д. Принципы современной текстологии и академическое издание Есенина. — Сб. «Есенин академический», с. 10). Этот вывод текстологов подтверждается тем, что С. А. Толстая-Есенина, хорошо знавшая почерк мужа, воспроизводила в спорной строке слово «ноги», а не «ночи» в шести списках. 14 ноября 1925 г. по окончании работы над поэмой Есенин читал ее С. А. Толстой-Есениной (см. журн. «Наше наследие», М., 1995, № 34, с. 68, а также статью Ю. Л. Прокушева в сб. «День поэзии 1975», М., 1975, с. 200).
Поэма «Черный человек» автором не датирована. В наб. экз. третьего тома Собр. ст. дата не проставлена. В Собр. ст. поэма датирована «14 ноября 1925 г.» — днем завершения работы над текстом.
Говоря об этой вещи, Есенин не раз подчеркивал, что «работал над ней два года». В ноябре 1925 г. поэт сказал об этом Н. Н. Асееву (Восп., 2, 315). Во время последней встречи с писателем А. И. Тарасовым-Родионовым 23 декабря 1925 г. перед отъездом в Ленинград Есенин в ответ на упрек: «Смотри до чего себя довел, до лечебницы, до „Черного человека“», ответил: «…„Черного человека“ я давно уже написал. Я после него еще много других вещей написал, и не в этом дело» (Материалы, 252, воспоминания датированы 10 янв. 1926 г.). В 1940 г. С. А. Толстая-Есенина отмечала: «По словам Есенина, он писал поэму за границей в 1922 или 1923 г.» (Восп., 2, 263). Спустя почти пятнадцать лет в беседе с Ю. Л. Прокушевым она говорила: «Замысел поэмы возник у Сергея в Америке. Его потряс цинизм, бесчеловечность увиденного, незащищенность Человека от черных сил зла. «Ты знаешь, Соня, это ужасно. Все эти биржевые дельцы — это не люди, это какие-то могильные черви. Это „черные человеки“» (сб. «День поэзии 1975», с. 200). Ср. зарубежные письма Есенина, в которых поэт дал отрицательную оценку современному западному обществу, «ужаснейшему царству мещанства, которое граничит с идиотизмом». В письме к А. Б. Мариенгофу от 12 ноября 1922 г. (The Waldorf-Astoria, New York): «…молю Бога не умереть душой и любовью к моему искусству. Никому оно не нужно ‹…› И правда, на кой черт людям нужна эта душа, которую у нас в России на пуды меряют». В письме к А. Б. Кусикову от 7 февраля 1923 г. (по пути из Нью-Йорка в Париж): «Тоска смертная, невыносимая, чую себя здесь чужим и ненужным, а как вспомню про Россию, вспомню, что там ждет меня, так и возвращаться не хочется. ‹…› А теперь — теперь злое уныние находит на меня. Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому, в нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь».
Точными сведениями о времени создания «Черного человека» мы не располагаем. Но косвенные подтверждения тому, что Есенин работал над поэмой за рубежом в 1923 г., имеются.
В апреле 1923 г. журнал «Россия» (М. — Пг., 1923, № 8, апр., с. 32), информируя читателей о возвращении Есенина из Нью-Йорка в Европу (февр. 1923), сообщал о написанных поэтом произведениях: цикле лирических стихотворений, «Стране Негодяев» и «Человеке в черной перчатке». Текст последнего произведения неизвестен и других прямых свидетельств об этой вещи нет. В пользу того, что упомянутое заглавие непосредственно связано с замыслом поэмы «Черный человек», говорят общий герой — «человек», совпадение основной, вынесенной в заглавие «меты» героя «черная перчатка» — «черный человек», а также общность многозначной семантики зеркала и перчатки (разбить зеркало — потерять перчатку — плохая примета; связь зеркала и перчаток с символикой оккультизма; «выворачиваю мир, как перчатку» (слова Есенина в изложении И. В. Грузинова. — Воспоминания-95, 248) — перевернутое изображение в зеркале и др. — см. подробнее: Шубникова-Гусева Н. И. Вопросы творческой истории и интерпретации поэмы Есенина «Черный человек». — Сб. «Canadien-American Slavic Studies», 1997, № 30). По наблюдениям Т. К. Савченко, «черный цвет, встречающийся относительно редко в поэзии Есенина, для него всегда концентрировал в себе все мрачное, уродливое, злое („черная горсть“ — „Я последний поэт деревни…“, 1920; „черная жуть“ — „Хулиган“, 1919; „черная жаба“ — „Мне осталась одна забава…“, 1923; „черная гибель“ — „Мир таинственный, мир мой древний…“, 1921; „черная лужа“ — „Сторона ль ты моя, сторона…“, 1921; „черная дорога“ — „Вижу сон. Дорога черная…“, 1925; метафора „вечер черные брови насопил“ в одноименном стихотворении, 1923)» (сб. «Есенин академический“, с. 186).
