Том 7. Изборник. Рукописные книги - страница 37
К солнцу голову подъемлетОт земли гелиотроп,
И тревожным слухом внемлет
Коней Феба тяжкий топ.
Но мечты к Иному правит
Вестник тайны, асфодель.
Сердцу верному он ставит
Средь миров иную цель.
«Слепит глаза Дракон жестокий…»
Слепит глаза Дракон жестокий,
Лиловая клубится тьма.
Весь этот мир, такой широкий, –
Одна обширная тюрьма.
Бесстрастный свод бытописаний,
Мечтаний радужных приют
И строй научных созерцаний
Всегда оковы нам куют.
Безвыходна тюрьма строений,
В ней всем начертаны пути,
И в области своих стремлений
Не удается нам уйти.
Под пыльною тюрьмой одежды
Хиреет тело, стынет кровь,
И увядают все надежды.
К покорству душу приготовь.
Под бренною тюрьмою тела
Томится пленная душа.
Она в бессильи охладела,
Освободиться не спеша.
Но будет свергнут Змий жестокий,
Сожжётся новым Солнцем тьма,
И станет этот мир широкий
Свободный дом, а не тюрьма.
В альбом («Любовь сочетает навеки…»)
Любовь сочетает навеки.
В пыланьи безмерной любви
Проплывши чрез смертные реки,
В раю безмятежном живи.
В лирическом светлом покое
Простивши земные грехи,
Душа прозревает иное,
Слова сочетая в стихи.
Какая бы нас ни томила
Земная и злая печаль,
Но песен чудесная сила
Уносит в звенящую даль,
Где ждёт госпожа Дульцинея,
И дивную пряжу прядёт,
Где, вечно пред ней пламенея,
Бессмертная роза цветёт.
«Бежал я от людей далёко…»
Бежал я от людей далёко.
Мой мир – коралловый атолл.
Живу спокойно, одиноко,
И, как в саду Эдема, гол.
Никто передо мной не в страхе,
Я всё живущее люблю,
Не убиваю черепахи,
Пугливых рыб я не ловлю.
Кокос, банан, – чего же надо
Ещё для счастья моего!
Тяжёлой кистью винограда
Я довершаю торжество.
Порой гляжу на дно лагуны,
Где дремлет затонувший бот;
В часы отлива ночью лунной
Там золотой дукат блеснёт.
Быть может, там дукатов много;
Быть может, бып бы я богат,
В часы отлива на отлогий
Спустившись прибережный скат.
Нет, мне не надо и червонца.
Мой мир – коралловый атолл,
Где ясны звёзды, ярко солнце,
Где я пред океаном гол.
«Не скажешь, какими путями…»
Не скажешь, какими путями
Приходит к нам в душу печаль,
Лицо умывая слезами,
Туманом окутавши даль.
Не скажешь, какою дорогой
Приходит к нам в сердце тоска,
Когда к безнадёжности строгой
Костлявая движет рука.
«Я становлюся тем, чем был…»
Я становлюся тем, чем был.
Мы жили все до колыбели,
И бесконечный ряд могил
Начало приближает к цели,
И замыкается кольцо,
Навек начертанное строго,
И проясняется лицо
Владыки светлого чертога.
«Огни далёкие багровы…»
Огни далёкие багровы.
Под сизой тучею суровы,
Тоскою веют небеса,
И лишь у западного края
Встаёт, янтарно догорая,
Зари осенней полоса.
Спиной горбатой в окна лезет
Ночная мгла, и мутно грезит
Об отдыхе и тишине,
И отблески зари усталой,
Пред ней попятившися, вялой
Походкой подошли к стене.
Ну что ж! Непрошеную гостью
С её тоскующею злостью
Не лучше ль попросту прогнать?
Задвинув завесы, не кстати ль
Вдруг повернуть мне выключатель
И день искусственный начать?
«Как небо вечернее ясно!..»
Как небо вечернее ясно!
Какая там блещет звезда!
О жизни, погибшей напрасно,
Не надо грустить никогда.
Наносит удар за ударом
Жестокая чья-то рука.
Всё в жизни получено даром,
И радость твоя, и тоска.
Уродливо или прекрасно,
Но всякая жизнь догорит…
И небо вечернее ясно,
И ярко Венера блестит.
«Лишь в минуты просветленья…»
Лишь в минуты просветленья
Пробуждённая душа
И печаль, и наслажденья
Пьёт из полного ковша,
Расширяет кругозоры,
Расторгает небеса,
Видит светлые просторы,
Созидает чудеса.
Дни обычности нелепой
Скудной струйкою текут,
Загоняют душу в склепы,
Все проходы стерегут.
Впечатления все вялы.
Где же правда, где же ложь?
Точно ложечкою малой
Капли кисленькие пьёшь.
«Легкокрылою мечтою…»
Легкокрылою мечтою
Унесён ты от земли.
Посмотри, – перед тобою
Страны новые легли.
Вот бежит на сонный берег
Ветер, волны шевеля.
Дальше Африк и Америк
Эта новая земля.
Но не радужную грёзу
Видят дрёмные глаза,