Стихи и поэмы - страница 47

И слава их, как мимолетный дым,
Еще пьянит гостей земного пира.
И зависть зло вослед смеемся им,
И льстивый гимн бренчит небрежно лира.


Но клевета и лесть, как жизнь сама,
Не тронут им ни сердца, ни ума!


А сколько лиц без славы в глубь могил
Ушло с тех пор, как этот парк унылый
Гостеприимно сень свою раскрыл!
Здесь мальчиком когда-то брат мой милый
Гулял со мной… Расцвел — и опочил!
Он, нежный друг, согретый юной силой,


Желавший жить для дружбы и добра,
Он смертью взят от кисти и пера…


Прости, прощай, товарищ детских лет!
Под бурями мучительного рока
Слабею я, в глазах темнеет свет:
Я чувствую, что срок мой недалеко!
Когда в душе предсмертный вспыхнет бред,
Увидит ли тебя больное око?


Придешь ли ты, чтоб в мир теней вести
Усталого на жизненном пути?!

...

1889

Царское Село

РЕВНИВЫЙ МУЖ

Народная былина

Не заря с зарей сходилася,
Синим морем заглядясь;
На красавице боярышнике
Молодой женился князь.


Да недолго с нею нажился,
В очи ясные глядел;
Променял он ложе брачное
На колчаны вражьих стрел.


Подступила к стогнам киевским
Печенежская орда,
И поехал князь на ворога
Тратить силы и года.


Бьется долго ли, коротко ли,
Возвращается домой.
Растерял дружину верную,
В мыле конь его лихой.


Повстречалися две странницы,
Молвят: "Здравствуй, славный князь!
Ты к княгине-бесприданнице
Поезжай не торопясь.


Там не много встретишь радости,
Мы из терема сейчас.
В честь твоей ли, княже, младости
Меды пили там не раз?


Ты оставил много золота,
Mного всякого добра…
Да в недобрый час случилося
Ехать князю со двора!


Из подвалов клады ценные,
Из конюшен кони все
Утекли куда — неведомо,
Словно грезы по росе.


Свет-княгиня платья красные
Износила без тебя,
Жарче солнца разгоралася,
Друга нового любя!”


Князь нахмурил брови черные,
Шлем надвинул на глаза.
То не волны расшумелися —
В сердце вспыхнула гроза.


Он быстрее ветра буйного
В терем княжеский идет
И затворы самодельные
Размыкает у ворот.


Спят покои сном таинственным,
Только грустная луна
Смотрит в окна, как преступница
Уличенная, бледна.


Входит князь во дверь дубовую,
По царьградскому ковру —
В спальню, к пологу желанному,
К заповедному одру.


Крепко спит княгиня юная,
В грезах дышит горячо.
Точно змеи, косы черные
Упадают на плечо.


Славный князь глядит, нахмурился,
В сердце холод и тоска,
И взялась за меч воинственный
Задрожавшая рука.


Он глядит и думу думает,
Злобу темную тая:
"Ты ждала ль меня, изменница,
Подколодная змея?


Наложу печать я мертвую
На горячие уста,
Побледнеешь ты, румяная,
Как венчальная фата”.


И на шею лебединую
Тяжко рухнул княжий меч.
И, не белая жемчужина —
Голова упала с плеч!


А красавица княгинюшка
Честь, как схимница, блюла,
Всё ждала супруга милого,
Всё до нитки сберегла.


В кладовых лежит нетронутым
Все хозяйское добро:
В бочках пиво, меды крепкие,
Жемчуга и серебро.


Красны платья не изношены,
Утварь звонкая цела,
И шелками скатерть вышита
Для дубового стола.


Спят покои сном таинственным,
Только тихая луна
Светит в окна, как покойница
Неподвижная, бледна.


Грустно князю одинокому,
Ретивое жжет укор.
Он коня седлает быстрого,
Выезжает на простор.


Выезжает в поле чистое,
Пышет жизнью вольный конь.
А у князя взор туманится,
Душу высушил огонь.


То не призраки холодные,
Не туманы от земли —
Две наветчицы, две странницы
Показалися вдали.


"Стойте, лютые разлучницы!
Здесь устанете вы навек!” —
Молвил князь и вещим странницам
Гневно головы отсек!

...

Март 1892

ВЕСЕННЯЯ ПОЭМА

1


Когда они сошлись, ей было двадцать три.
Ему — семнадцать лет… Расшпилив темный локон
И тканями гардин завесив стекла окон,
Она делила с ним восторги до зари.


Ей нравилося в нем неловкое смущенье,
Невинность важная, и первые томленья,
И слезы ревности в потупленных очах,
Когда она друзей, смеясь, именовала
И медленной рукой альбом перебирала,
Где лица строгие во фраках, в орденах
Таились: все дельцы, артисты и вельможи,
Иные лысые, в задумчивых очках,
Непогрешимостью на схимников похожи.


А он в ней все любил, все нравилось в ней, нежной,
Порой мечтательной, капризной иль небрежной:
Ее язвительный и скромный разговор,
Душистый будуар, ковры и занавески,
И ваз затейливых расписанный фарфор
Восточной прихотью в цветные арабески.


И нравилось ему, что, скрытая от всех,
Их страсть была полней в таинственном романе,
Что негою звучал ее картавый смех,
Что имя у нее ласкательное — Фанни.


Как часто проводил, бывало, с ней вдвоем