Творения - страница 95

II

Старая усадьба. Столетние ели, березы, пруд. Индюшки, куры. Они идут вдвоем.

Поля. Как хорошо, что мы уехали! До чего дожили: в своем дому пришлось прятаться… Послушай, ты не красишь своих волос?

Оля. Зачем? А ты?

Поля. Совсем нет, а помнится мне, они были седыми, а теперь точно стали черными.

Оля. Вот, слово в слово. Ведь ты стал черноусым, тебе точно 40 лет сбросили, а щеки как в сказках: молоко и кровь. А глаза — глаза чисто огонь, право! Ты писаный красавец, как говорили деды в песнях старых! Что за притча такая?

Поля. Ты видишь, кстати, наш сосед приехал к нам и об естественном беседует подборе с Надюшей. Смотри да замечай: не быть бы худу.

Оля. Да, да, и я приметила. А Павлик бьет баклуши, пора учиться отдавать.

Поля. К товарищам: пускай собьют толчками и щипками пух нежный детства. Не дай бог, чтоб вырос маменькин сынок.

Оля. Ну уж пожалуйста! Помнишь ты бегство без шляпы, извозчика, друзей, родных… тогда он вырос… и конский колыхался хвост над медной каской, и хмурые глаза смотрели на воина лице угрюмом, блестя огнем печально дорогим, а теперь пух черный на губе, едва-едва он выступает, как соль сквозь глину, — опасная пора: чуть-чуть недоглядишь — и кончено!

Подходит Петя с ружьем и вороном в руке.

Петя. Я ворона убил.

Оля. Зачем, зачем? Кому же надо?

Петя. Он каркал надо мной.

Оля. Обедать будешь ты один сегодня. Запомни, что, ворона убив, в себе самом убил ты что-то.

Петя. Я сыт: я сливки пил у Маши.

Оля. У Маши?.. Завтра ты уедешь!

Поля. Да, сударь, рано, очень рано!

Петя. И хлеба черный кус она мне принесла.

Поля. Пора служить!

Петя. Кому, чему? Себе — согласен, а также милым мне.

Поля. Приятно слышать! А, происхождение видов! Добро пожаловать к нам в гости! Нинуша, Иван Семенович здесь! Не правда ли, что у обезьян в какой-то кости есть изъян? Мы не учены, но любит старость начитанных умы.

Оля. Ушли куда-то…

Поля. Как будто бы в беседку. Опасная соседка!

Оля. Беседка, м-м, пора, пора!

Появляется сияющая Нинуша.

Нинуша. Он, он! (Отвечая на молчаливый вопрос, говорит.) Да, да!

Нина. Он начал про Дарвина, а кончил так невинно: «На небе солнце есть, а после — я имею честь»… и сделался совсем иной и руку поцеловал слюной.

Поля. Я очень рад, я очень рад, будь весела, здорова, умна, прекрасна и сурова.

Нина. Об этом знала я тогда, когда сидели мы в саду на той скамье, где наши имена в зеленой краске вырезаны им, и наблюдали сообща падучих звезд прекрасный рой, и козодой журчал вдали, и смолкли шепоты земли.

Поля. Давно ли мы, теперь они, а там и вы — так все сменяется на свете.

Нина. Но видишь, он стоит под деревом, и я скажу ему «согласна». Согласен? (Хватает за руку.)

Поля. М-м-м!

III

Лодка, река. Он вольноопределяющийся.

Поля. Мы только нежные друзья и робкие искатели соседств себе, и жемчуга ловцы мы в море взора, мы нежные, и лодка плывет, бросив тень на теченье; мы, наклоняясь над краем, лица увидим свои в веселых речных облаках, пойманных неводом вод, упавших с далеких небес; и шепчет нам полдень: «О, дети!» Мы, мы — свежесть полночи.

IV

С связкой книг проходит Оля, и навстречу идет Поля. Он подымается на лестницу и произносит молитву.

Оля. Греческий?

Поля. Грек.

Оля. А у нас русский.

Встречаются через несколько часов.

Оля. Сколько?

Поля. Кол, но я, как Муций и Сцевола, переплыл море двоек и, как Манлий, обрек себя в жертву колам, направив их в свою грудь.

Оля. Прощай.

V

Поля и Оля с воздушными шарами в руке, молчаливые и важные, проезжают в детских колясках.

<1912>

. Ошибка Смерти

Тринадцатый гость

Действующие лица: Барышня Смерть, 12 посетителей и 13-й посетитель.

Место действия: харчевня веселых мертвецов-трупов с волынкой в зубах.

Барышня Смерть. Друзья! Начало бала Смерти. Возьмемтесь за руки и будем кружиться.

Запевало

В шали шалый шел,
Морозный слышу скрежет,
Трещит и гнется пол,
Коготь шагающий нежит.
Ударим, ударим опять в черепа,
Безмясая пьяниц толпа.
Там, где вилось много вервий
Нежных около висков,
Пусть поют отныне черви
Песней тонких голосков.
Мой череп по шов теменной
Расколется пусть скорлупой,
Как друга стакан именной,
Подымется мертвой толпой.
Жив ли ты, труп ли ты, пой-ка!
Да славится наша попойка,
Пусть славится наша пирушка,
Где череп веселых — игрушка,
И между пирушки старушка,
И с пьяною рожей старец веселья,
Закутан рогожей, — он князь новоселья!
Все, от слез до медуницы,
Все земное будет «бя».
Корень из нет-единицы
Волим вынуть из себя.
Довольно! (Останавливает круг.)

12 гостей. Теперь что делать, Барышня Смерть?

Барышня Смерть

Ты часы? Мы часы!
Нет, не знаешь ни аза.
Кверху копьями усы,
И закрой навек глаза!
Там, где месяц над кровлей повис,
Стрелку сердца на полночь поставь
И скажи: остановись!
Все земное — грезь и явь.
В старинном сипе
Ночных дверей
Погибни, выпей,
Умри скорей.
Как бусы ниток,
Виденья дней
Рассыпь, нишкни так,
И стань бледней.
Бледней и шатайся…

Окончим бал Смерти, господа! Я устала. Я сяду.