Пришельцы - страница 39
— Зеленые человечки? — спросила Татьяна: о возвращении «новых русских» она ничего не знала…
— Видели тут и таких, — уклонился от прямого ответа Поспелов, чтобы не нагружать и так перегруженную психику «товарища по службе».
— Ворожцов ничего не говорил…
— Если бы они явились к Ворожцову, то участь его была бы печальна. Они и к нам не являются. И это меня успокаивает. Нас пока отпугивают, выгоняют из «треугольника», но не сводят с ума. Ну, ты отошла? — он погладил ее плечи. По-моему, с нашими головами пока все в порядке, будем жить.
— Кажется, я уже схожу с ума, — призналась Татьяна. — Потому что думаю… Завтра придется вызвать милицию. Когда фермерский дом обстреливают, а фермер это скрывает — ненормально.
— Пожалуй, ты права. Пусть милиция ищет монстра!
Рано утром, прежде чем сообщить в милицию, Георгий тщательно обследовал следы ночного происшествия. В стенах зала, откуда был выход на балкон, насчитал девять пулевых пробоин, и еще семнадцать — в обшивке дома снаружи, вокруг окна и дверного проема. Били очередями и очень прицельно, разброс был небольшой. Оружие находилось в крепких профессиональных руках. Поспелов проделал примитивную баллистическую экспертизу и установил, что вели огонь с озера, от поверхности воды: точка, откуда стреляли, находилась примерно в семидесяти метрах.
Извлеченная из стены пуля без сомнения была выпущена из немецкого автомата «шмайсер»…
Георгий замаскировал отверстие вынутой пули — для фермера характерно бежать за милицией, а не ковыряться в стенах, — и поехал в Верхние Сволочи, к ближайшему телефону. Было еще рано, жители выгоняли коров, и медпункт оказался закрытым, но фельдшер жила в этом же доме за стенкой. Агента Ромула пришлось будить условным стуком в кухонное окно: из-за забора уже таращилась сонная соседка…
Пока оперативная группа из районного центра добиралась до Сволочей, Поспелов больше часа «занимался любовью» с медичкой. Ромул доложила, что пилот Алексей Ситников успешно поправляется и начинает проявлять интерес к своему лекарю.
Причем весьма бурный, как только сожительница Демьяниха удалится за чем-нибудь из полуподвального этажа. Похоже, «подружка» Ромула начинает догадываться, куда навострил свой взор «племянничек», и остывает к дружбе. А живется пилоту у бывшего бухгалтера вольготно: кормят с ложечки, бреют каждое утро, меняют постель, облучают помещение кварцевой лампой — в какой больнице такое увидишь? Из комнаты Ситникова есть потаенный ход под землей, выходящий в гору за забор, скорее всего, сделанный им самим. Можно выйти и прийти совершенно незамеченным.
Должно быть, пилот собрался доживать здесь остаток своих дней…
Разумеется, Ромул тоже прониклась чувствами к пациенту и они уже целовались, когда ненавистная «старуха» убегала наверх, но поговорить за ее минутные отсутствия не успевают. На более долгий срок Демьяниху из дома не вытравить. У агента есть твердое убеждение, что раненый, кроме официальных властей, никого больше не опасается, напротив, безбоязненный и какой-то воинственный: под кроватью у него находится не ружье, как раньше предполагалось, а автомат ППШ с круглым диском, под пуховой периной с правой стороны — три или четыре гранаты Ф-1 с ввернутыми запалами. Можно сказать, спит на арсенале, однако не производит впечатления бандита-уголовника. Где-то в сопках у него есть два схорона, видимо, землянки, где можно ночевать, но что он делает в лесах, установить пока не удалось. Создается впечатление, будто он играет в партизана, народного мстителя, но кому и за что мстит, совершенно не ясно. Демьяниха знает о сожителе многое, если не все, и молчит, как рыба, всякий раз уходит от темы, едва речь заходит о судьбе «племянника». Пока пилот находится в ее доме, разработать его невозможно, и Ромул предложила единственный приемлемый вариант — «отбить» сожителя у «подружки» и, когда встанет на ноги, увезти его к себе в Верхние Сволочи. Вряд ли Демьяниха поднимет большой шум — сожитель-то у нее нелегальный! О нем только слух в народе идёт, а так его будто и не существует, что участковый официально подтвердил. Только нужно подготовить место, где прятать «украденного» любовника, чтобы не стеснять свободы его передвижения. Партизан не может держаться за женскую юбку, ему нужна полная воля…
— Ревную, изменщица коварная, — сказал Поспелов. — Умыкнешь парня постарайся раскрутить его сразу, в первый день. Вдруг он колобок: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел… Типичный альфонс! А чтобы он от тебя далеко не убежал, зашей ему радиомаяк. Посмотрим на его партизанские, тропы…
В Горячее Урочище он вернулся с опергруппой районного отдела милиции, предводителем которой был заместитель начальника по оперативной работе Солодянкин. Часа три кряду сотрудники делали умный вид, изучая следы ночного происшествия, выплывали на лодке к середине озера, рыскали по окрестностям, цо больше интересовались самим фермером, его образом жизни и прошлым. Солодянкин клонил к тому, что по балкону стрелял кто-то из недругов Поспелова, возможно, за какие-то старые обиды — по легенде до ферморской жизни Георгий занимался бизнесом — оптовой торговлей продовольственными товарами, и после того, как его «кинули» по-крупному, переселился от грешной жизни в Горячее Урочище. Кроме того, он намекнул, что новопоселенец сразу же приобрел славу крутого ходока, и вполне возможно, что «шмайсер» оказался в руках какого-нибудь ревнивого мужа. А оружия у населения хватало: в сопках, где были когда-то длительные позиционные бои, и до сих пор можно найти вполне исправные стволы и боеприпасы, включая артсистемы. После войны не удосужились даже собрать оружие и разминировать фронтовые «нейтралки». Не говоря уж о захоронении останков…
