Двое из ларца - страница 81

– Ага, – гость поставил чашку. – С вами, значит, Олежка тягался. И чему их там в ихних спортзалах учат…

– Телефон сразу стали слушать? – Волков откинул крышку зажигалки, чиркнул и задул огонь.

– А чего тянуть-то?

– Тоже верно.

– Мне про вас сказали, что сыскарь, мол, злой, упертый. Я и решил – пусть свое дело делает. А я посмотрю. Но уж когда вам про трубку догадка пришла, а я узнал, вы оба мне только мешать стали.

– А в Ирину зачем стрелять?

– Вот еще… Под старость лет грех на душу брать. Никто в нее и не стрелял вовсе. Это вас, Петр Сергеич, подранить слегка надо было, чтобы под ногами не путались. Да на Ирину Аркадьевну, каюсь, жути нагнать желательно было, чтобы дома посидела и больше уж никого не нанимала. Я бы потом к ней пришел, мы уж как-нибудь объяснились бы. Без посторонних. Но ведь… И на Камчатке ваша взяла, и с Васькой, мотоциклистом, вы ловчее оказались. Они ведь только из автоматов нынче умеют, чтобы клочья летели. Или в лоб. А когда надо чуть-чуть зацепить, аккуратно – зачем же мне с Дедом вашим ссориться? – тут у них не получается. Так-то вот выходит…

– И на том спасибо, – крутил в руках зажигалку Петр.

– Ладно, засиделся я. Ребята там, в машине, уже нервничают небось. Пойду, – Арефьев встал, достал портмоне, вложил в него дискету и, вынув маленький листочек бумаги, протянул его Ирине. – Вот, на всякий случай, мало ли что. Позвоните, мне передадут. И вы,– он посмотрел на Волкова с Гурским,– зла не держите. Я свое искал.

– Ничего-ничего… – кивнул Гурский.

– Да! – Арефьев повернулся к Ирине. – Аркадий Соломоныч же подарок вам купил. На день рождения. Это уж я сосватал. Человечек тут объявился с камешками – не волнуйтесь, честные камешки, я бы отцу вашему для вас темного не присоветовал,– уезжал он, деньги были срочно нужны, продавал, ну просто даром дарил. Только вот где они теперь… Уже не спросишь. Сейфа-то у Аркадия Соломоныча нет, ни к чему он ему, а где мог схоронить, Бог ведает. Он вам сразу– то не хотел дарить, до дня рождения дотерпеть собирался. Хоть я и советовал сразу. Но чего уж теперь… А камешки хорошие, чистой воды, два поменьше, а уж один… Человек этот, который продавал, говорил, что из прабабкиной подвески вынул.

– Подвески! – вырвалось у Гурского.

– Ну да… – удивленно посмотрел на него гость.– Серьги такие старинные. Он говорил, что, мол, как прижмет, бывало, по камешку вынимал и продавал. А это, дескать, последние, самые главные. Вы поищите по дому. Может, и найдете. Жалко все-таки. Ну, оставайтесь с Богом…

– Ох, – вздыхал он, надевая в передней пальто. – Как все неправильно… Все неправильно, и времена-то какие-то неправильные. До свидания, Ирина Аркадьевна.

Глава 50

– Ну вот, – Волков вернулся вслед за проводившей гостя Ириной в гостиную.– Теперь уж на самом деле все.

– Вообще? – взглянула на него Ирина.

– Ну, – перехватил ее взгляд Петр, – я в том смысле, что Деду доложу и… В общем, дело закрыто. Ты когда уезжаешь?

– На той неделе, наверное…

– Ну так увидимся еще. Я провожу. А ты чего переполошился, – повернулся он к Гурскому, – когда он про камни сказал?

– Пенделоки! – изрек Гурский.

– Цинкуй за выездом базара, ваше благородие. – Петр кивнул в сторону Ирины. – При мальчонке-то.

– Я еще в Петропавловске, когда на фигуре Екатерины драгоценности увидел, у меня шевельнулось что-то, но я не ухватил. А тут – как стрельнуло.

– Что у тебя стрельнуло?

– Ну, «пенделоки» – это старое слово французское, означает – подвески. Я мучился всю эту неделю, никак вспомнить не мог. Очень раздражало.

– Подвески?

– Да. В том смысле, что к серьгам там, к люстре. К люстре… – Александр уставился на висящую под потолком каскадом стекляшек люстру, потом перевел взгляд на Волкова.

– К люстре… – повторил вслед за ним Петр. – Ира, у тебя стремянка есть?

– В туалете. А что?

Адашев-Гурский поднялся с дивана, вышел из комнаты и, вернувшись со стремянкой в руках, установил ее под люстрой.

– Где-нибудь там, внутри… – Волков стоял посреди гостиной с задранной вверх головой.

– Ну не снаружи же. – Гурский вскарабкался на стремянку и, раздвигая бесчисленные грозди фальшивого хрусталя, стал внимательно все осматривать.

– Ира, у вас щипчики есть какие-нибудь?

– Для ногтей.

– Дайте, пожалуйста.

Ирина сходила в спальню и подала ему щипчики.

– Ну вот. – Александр спустился, подошел к Ирине и протянул раскрытую ладонь. – Вот только теперь, как я понимаю, ситуацию можно с полным правом считать завершенной.

На его ладони, прикрепленные к тонким, как паутинка, проволочкам, мерцали три бриллианта.

– С днем рождения, – улыбнулся Адашев-Гурский и обернулся к Волкову. – Петр Сергеич, поставьте, пожалуйста, стремянку на место. И пойдемте в конце концов водку пить, вместо того чтобы валять дурака. А завтра, с самого утра, Лазарика из больнички забирать надо, у него там сорок баксов в день тикает.

– Что же вы, – Ирина грустно посмотрела на Петра и Гурского, когда те уселись за стол на кухне, – так и уйдете?

– Ну почему же прямо так и уйдем? – Гурский наполнил рюмки. – Вон у нас, стол ломится…

– Подождите-ка, – она встала из-за стола, ушла и, вернувшись, положила перед каждым из них по маленькому прозрачному пластиковому пакетику, в которых лежало по граненому камешку.

– Ну вот еще, – запротестовал Адашев-Гурский. – Глупости все это.

– Да, Ира, лишнее это, – присоединился к нему Волков.

– Нет-нет. Во-первых, я бы без вас их никогда бы не нашла, это раз. А во– вторых… мне так хочется, и все. Я себе и так самый большой оставила, я жадная, вы не думайте. И давайте выпьем. Я уеду, может, никогда больше и не увидимся.