ВЕЧНЫЕ МЫ - страница 20

— ...А как же...

— Да вот так. «Просто жить», казалось бы... Но хорошее копится. Прорастает. И мне уже давно не страшно! Что бы там ни было потом, это всё у нас будет быть — will have been. Уже не отнять. Это часть нас уже... это мы и есть. Что бы ни.

Всхлипывания переходят в рёв.

— Элли, девочка моя... Когда попадаешь первый раз в Neverland, дрожишь и плачешь, страшно боишься его потерять. Это ещё не любовь — просто инстинкт, держаться, раз уж повезло. Но когда ты научишься любить свой мир — не сразу, очень не сразу, не торопись, многие вообще никогда, хотя уверены, что любят — тогда страх уйдёт: это уже будет в тебе. Ты уже... будешь уметь любить. И сможешь так же полюбить и другое... куда бы тебя ни забросило. Насколько бы хуже там ни было. Или лучше... В тебе затеплилось, теперь огонь можно кормить чем угодно...

— (шмыгая носом) А если не место, а... человек? Кормить огонь... кем угодно, что ли?

— Понимаешь... Перевлюбиться можно, да. Не в кого угодно, но можно. Труднее, конечно, и больнее... Но тут совсем уже другое. Тут надо не только о себе думать, да ведь? То есть перевлюбиться можно, но нельзя, потому что это не одной тебя уже касается. Это становится твой выбор, а не просто что тебе случайно выпало...

— Прям-таки выбор? Вот выбрал себе, и...

— Знаешь, полюбить — это... примерно как выучить новый язык. Не намного сложнее... и не легче, конечно. Но реально, и способ тот же самый: родиться и прожить детство, новое детство, с этим языком, с этим человеком. Стать опять ребёнком...

— М-м... То есть всё забыть... всё заново?

— А разве плохо? Забывание — добрая сила, полюби её... Ты никогда не забудешь до конца то, что по-настоящему тебе важно. Только лишнее. А нужное — вспомнишь, в самый нужный момент и вспомнишь, и тем больше обрадуешься. По-новому увидишь... И кстати — чем больше языков знаешь, тем легче же новые учить. Правда, язык можно любой, а человека всё-таки нет, тут химия... бывает с первого взгляда отторжение, не судьба. Но нам повезло... Да? И ещё: язык задан, не меняется, ну или почти. Люди меняются гораздо сильнее. И тот кто, и тот кого, и себя и друг друга...

— ...Ох, Маша... Ох. Просто... Страшно мне, страшно и...

Всхлип.

— ...А знаешь, что надо делать, когда страшно?... (громким шёпотом) Танцевать!

Смех сквозь всхлипывания.

— Я думала, ты скажешь...

Шёпот. Смех.

— А ты хочешь?... Ах ты же хочешь, милая девушка, прости меня, ну конечно ж...

Смех. Всхлипы. Вздохи.

— Как же я не... Потанцевать всегда успеем, да?... Давай-ко ляжем, вот я тебе... колыбельную спою...

Вздох.

Шорохи. Шум постели.

— Шли мы долго... ох да по дороге... Ох да устали наши ноженьки, ох ноги...

Песня без слов.

Шуршание. Тихий стон.

— Маш... подожди... Я просто... посмотрю ещё на тебя, вблизи... можно?

Тихий смех. Дыхание.

— А хочешь?...

Детски-жалобное мычание.

Шорох. Рывок. Что-то мягкое падает на пол.

Шумное дыхание.

Судорожный счастливый смех.

— Ой... Маш... Ты правда мне... да?

— ...(глухо) Дык...

Жалобный стон.

— Ох... нет, нет, не так, а... ага...

Стон. Крик.

Срывающееся дыхание.

— Маша... Маша, Маша, Маша... Вот так тебе, вот...

Дыхание поднимается. Хрип. Мгновение стиснутой тишины.

Глубокий полувыдох, полустон.

Постепенно слабеющие всхлипывания.

Глубокий вздох.

Тишина.

— Маш... Маша... А у тебя висит — «одни»?

— ...А ты... хочешь?...

Заглушённый смех.

— Ты не забыла, у нас же сегодня... ночь...

— Да я помню... но до ночи ведь ещё...

— Время быстро летит... девушка Элли... Ничего, что я тебя так?

— ...Ага... А кто сегодня...

— У-у-у... это страшная тайна...

Смех, долгий шёпот.

Счастливый вздох.

Тишина.

Шорох. Тихое звяканье.

— Какой у тебя...

— Нравится? Я тебе такой сделаю... И всем бы надо сделать, хорошая вещь. Да ленива я, знать...

— Ты?!

— Ну... Видела водомерок у нас в ручье, в лесу? Висишь над прозрачной водой, разглядываешь камни на дне... время остановилось... медленно, медленно сносит течением к перекатам... вдруг рывок, жизнь, порыв, мгновение — и снова золотая лень, снова широкая вода, медленно проплывают камни... Вот это я и есть. А Катя — стрекоза.

— А...

— А ты... Дай подумаю...

— Нет, я про...

— ...Андрей... он просто мальчик. Гениальный счастливый мальчик... Он всегда мальчик и всегда растёт, и никто не знает, кем он станет... Ни ты, ни я, ни он сам. В каком-то смысле он наше будущее... если мы не отстанем по дороге...

— ...Маша... А ты ведь... ты его любишь?

— ...Да, Элли. Я его люблю.

— А Катю? А... меня?

— Да, Элли. Я люблю Катю. Я люблю тебя. Ты поросёнок, вот ты кто.

Тихий долгий смех.

— Я... эльф...

— Дык. То же самое. Оба розовые и с ушками.

Смех.

Мяуканье.

— О, кто к нам, смотри-ка... Где тебя носило, разбойниче... Ну-ко шасть сюда, шасть...

Мягкий стук лап. Беззвучный прыжок.

Шорох.

Мурчание.

— Ух ты, ох ты... Угнездился... Что в лесу делал, признавайся? Хороводы с мышками водил?... Дня три ведь его не было, да?

Мурчание.

— А лес-то наш... такой маленький стал, жалкий, как листья сбросил...

— Ой, да... Я как... летний ребёнок. В смысле, я будто родилась только вот... летом, это же моя первая осень...

— ...А воздух сегодня какой прозрачный — видела? Только осенью бывает... Дальний берег залива виден страшно близко... будто придвинулся. Или будто мир наш сворачивают трубочкой... как сухой лист...

Мурчание.

— Маш, вот всё-таки... мне это важно. Ты можешь мне объяснить... Как можно... любить всех?

— А как нельзя, если все хорошие? А как нельзя, если все плохие? Как нельзя, если все есть?

— Есть?...

— Вот да. Вы все у меня — есть. Вот я вас и люблю.

— Так просто... А вот как это — не сравнивать, не делить? То есть... я вижу как, но всё равно не...