Проклятый - страница 104
– Я понимаю, – тихонько сказала Зита. Дотянувшись, погладила взлохмаченные волосы Кария. – Он был удивительный.
– Да.
– Когда он узнал, что ты его сестра… Он умирал, я это видела, но его чувства были такими яркими. Как будто он впервые тебя увидел, и ты сразу стала ему дороже всего на свете.
– У дикарей родственные связи много значат. Гораздо больше, чем у нас.
– Тогда зачем ты от него скрывала?
Кати долго смотрела в пляшущие огоньки костра. Треск сучьев, неровное гудение пламени странно контрастировали с холодной неподвижностью смерти.
– Потому что я ему не сестра, – ответила, наконец, Кати. – Амон был любовником моей матери много лет. Тогда он был всего лишь Сильным. Он хотел ребенка, и мама хотела. У нее был наложник, раб. Дикарь. Мама должна была отослать его, как только вернула себе способность к размножению. Но Амон чем-то ее обидел. И она взяла к себе в постель раба.
– И что? – прошептала Зита. Ее глаза были огромными, как две черные пропасти.
– Мама забеременела. Когда она убедилась, что ребенок не от Амона… Она убила раба. Боялась, что если он останется жив, кто-нибудь догадается или увидит в его памяти. И меня пустят на кровь.
– Значит, ты…
– Я не дочь Амону и не сестра Карию. Я, как и он, полукровка.
– И никто не знает? – спросила Зита чуть слышно.
Кати улыбнулась.
– Теперь знаешь ты.
– Я никому не скажу, Кати. Никогда!
– Я тебе верю, моя девочка. Хотя сейчас это не так уж важно, положение Сильной достаточно высоко, чтобы не бояться быть пущенной на кровь.
– Представляю, как ты боялась раньше!
– Очень. По счастью, внешне я похожа на мать, иначе мы не сохранили бы тайну. Мама рассказала мне все. А через месяц ее любовник вызвал ее на поединок и убил, чтобы стать Сильнейшим. Когда она умирала, он сказал ей не тревожиться – он будет хорошо заботиться о своей дочери. Мне тогда было десять лет.
– И он заботился?
Кати кивнула.
– Он обучал меня сам, пока мне не пришло время учиться в Зале Познания. А я умирала от страха, что он увидит в моей памяти правду. Моя Сила росла не от его уроков, а оттого, что я постоянно ее напрягала, закрываясь от него.
Кати замолчала. Задумчиво качнула в руке флягу, отставила. Зита робко нарушила тишину:
– Скажи, Кати. Ты Сильная. Он, – девушка взглянула на тело Кария, – чуть не победил Сильнейшего. И оба вы полукровки. Разве это не значит, что…
– Что Сила доступна и дикарям тоже? А почему, ты думаешь, мы так стараемся убивать всех полукровок? Только из-за чудесной младенческой крови?
– Не знаю. Я не думала.
– Мне кажется, Сильнейшие давно все поняли, еще при старой Империи. Поэтому и стали убивать младенцев-полукровок.
– И никто не знал, пока не появился Карий.
– Да.
– И что теперь, Кати? Что ты будешь делать?
Кати со вздохом оглядела мертвого мужчину, плачущую над Ветром грифоницу. Склонилась поцеловать Кария в холодный лоб. И поднялась – с трудом, все-таки она потратила много Силы.
– Ничего. Я давно сделала свой выбор. Похороним его и вернемся в Долину.
Зита осталась на месте.
– Карий тоже выбрал, Кати, да? И вот что получилось.
– Да.
– А я?
– Твой выбор еще впереди. И он не будет легким.
– Это я уже поняла. Кати, давай попробуем еще раз. Вместе. У меня немного Силы, но…
– Девочка моя, это бесполезно. Поверь.
– Пожалуйста, Кати!
Сильная замерла, в сомнении вглядываясь в собственную душу, ища там надежду, способную напитать Силу для еще одной, последней попытки. Потом решительно развернулась к грифонам.
– Ветер!
Он не шевельнулся, он даже не слышал, отрешившийся от мира живых. Глаза Кати сверкнули гневом.
– Ветер!!! – огненная вспышка обожгла зверя. Грифоница отскочила в испуге. Запахло палеными перьями. – Поднимайся!
Боль ожога пробила брешь в отстраненности грифона. Он дернулся, открыл глаза. Кати подтолкнула его ногой.
– Поднимайся, хватит жалеть себя! Думаешь, ты первый от сотворения мира кого-то потерял?! Вставай, если ты его любишь, и помоги мне его позвать! И не смей, – голос ее звенел, – не смей говорить, что уже пытался!
Удивленно прижимая к груди серебряную флягу, Зита смотрела, как золотистый грифон поднимается и покорно склоняет голову перед Сильной Кати.
– Это случилось на рассвете. Я зажигал светильники… – жрец пошатнулся, и Эриан поспешно указал на стул.
– Садись. Знаю, ты устал. Еще раз расскажи все от начала до конца, ничего не упуская, и отправишься спать.
Жрец поднял на императора несчастные глаза.
– Мне кажется, я никогда уже не смогу спать, ваше величество.
– Сможешь, – возразил Эриан. – Ты понадобишься мне и понадобишься отдохнувшим. Как тебя зовут?
– Атуан, ваше величество.
Император невесело улыбнулся.
– Что ж, Атуан, ты с честью носишь это имя. Продолжай.
– Я зажигал светильники, – повторил жрец, – когда почувствовал это. Оно пришло сразу со всех сторон. Серое марево, не дым, не туман. Я видел его не глазами, поэтому сразу понял, что это.
Атуан виновато посмотрел на Верховного жреца. Тот стоял, склонившись над столом с разложенной картой Империи. На взгляд подчиненного ответил сухим кивком.
– Продолжай, – повторил Эриан.
– Я… испугался, ваше величество. Я начал молиться. Не знаю, сколько времени прошло. Солнце встало, но было тихо. Совсем тихо, ни одного человека за окнами. Тогда я вышел на улицу.
Он замолчал, с силой сдавив ладонями виски. Лицо его стало совсем белым.
Эриан пересек кабинет, взял со столика у камина кувшин с вином. Наполнив кубок, вложил в руку молодого жреца.
