Путник: легенда о забывчивом попаданце - страница 60
— Здесь никого нет, — внимательно прислушавшись к тишине, сообщила Азия. Все разрушено.
— Вижу, — кивнул я, разглядывая развороченные потайные ямы-ловушки и виднеющиеся впереди руины — все, что осталось от четырехэтажной постройки убежища.
Я бегло огляделся — ни одного тела вокруг видно не было, к счастью, а может и нет. Помнится во время дозора в Дурном Доме происходило также — враги утаскивали всех, кого могли. Узнавался почерк Ольвиона, или Музы, прячущейся в его шкуре.
Осторожно, стараясь вести себя максимально тихо, я обыскал Дом, вернее то, что от него осталось. Азия осталась недалеко от спрятанного шагохода — наблюдать за тропой. Не больно-то ей хотелось на стреме стоять, но все же согласилась. Дело ответственное, да и доверия к этим развороченным, перевернутым с ног на голову развалинам ни у меня, ни у нее особого не возникало.
Шаг за шагом, медленно, аккуратно, я обошел ямы и даже заглянул в одну из них. На дне валялся арбалет измазанный пятнами темной крови и куски изорванной одежды. На укрепленных досками стенках ямы виднелись несколько отпечатков ладоней, тоже кровяных. Похоже раненного повстанца тащили отсюда силой, и он сопротивлялся как мог.
Я еще несколько ям осмотрел, потом добрел до убежища. Его гвардейцы разворошили основательно. Как говорится, камня на камне не оставили, причем буквально. Теперь вместо постройки осталась куча кирпичей, грязи, пыли, поломанной мебели, кусков дерева, черепицы — в общем, целая гора строительного мусора. Тайные переходы под ней если и уцелели — попасть в них с этой стороны не представлялось возможным.
Решив проверить выходы, я дошел до них, замаскированных у самой обочины. Все выходы завалили битым кирпичом. Все отыскали и скорее всего проверили. Точно проверили.
Пока думал, за спиной раздался оклик Азии. Я вскинул голову, занервничал, но тут же успокоил сам себя, будь что серьезное — кричать открыто бы не стала.
Оказалось серьезное. Серьезное, но в нашу пользу. Открылась одна из потайных ям. Счастливая яма, каким-то чудом гвардейцы Управителей ее не отыскали. Почему — не знаю, ведь разнюхали даже подземные ходы, а тут пропустили. Хорошо, что пропустили…
Из ямы потихоньку вылез Бри. Я сразу узнал его ушастую башку. Он выбрался и уставился на Азию. Сообразил, видимо, что своя, но изменилась она здорово, чтобы с первого взгляда узнать.
Я окликнул его:
— Эй, Бри! Свои.
— Жила? — повстанец ошарашено уставился на меня, будто на призрака.
— Да я это, я, не привидение.
Он напрягся, принюхиваясь и присматриваясь, словно пес, потом нахмурился:
— И правда ты. Плохо дело.
— Не ожидал, Бри, — покачал головой я, — Я-то вот лично рад тебя видеть…
— Плохо, что передо мной уже невозвращенцы по Домам бродят, как неприкаянные, — пояснил он, — видать, от голода мозги скрутило.
— Не скрутило, — успокоил его я, — я во время битвы в лес попал, а теперь вернулся.
— Не может быть, — не верил Бри.
— Может. Это правда я. И Азия, — я кивнул на свою спутницу.
Повстанец с надеждой обернулся на бывшую нову и опять нахмурил брови.
— Не похожа она. Где крылья? Мускулы? Другая она. Что-то не так здесь.
— Вылезай, Бри, мне надо много тебе рассказать.
Решив, что прятаться в яме смысла уже нет никакого, ушастый повстанец с обреченным видом выбрался наружу. Я ужаснулся его худобе — он и раньше не отличался габаритами, а теперь и вовсе высох. Чем он вообще здесь питался все это время?
Тем временем Бри подошел ко мне, протянул руку, толкая в плечо. Убедившись, что перед ним не морок, вытаращил глаза от изумления:
— Значит, Дрейк соврал что ли?
— Насчет чего соврал? — тут же уточнил я.
— Он сказал, что во время битвы тебя и Азию вышвырнули за обочину.
— Не соврал, так и было. Тварь, с которой мы сражались, это сделала.
— Да, Гидра та еще тварь, — понимающе закивал Бри. — Да и Ольвион тоже тварюга подлая! Как-то умудрился захватить Дрейка. Если бы не это — мы бы отбились от гвардейцев. Даже от Гидры бы отбились! Но разве могли мы бросить предводителя? Мы сдались, хоть Дрейк и был против. Он засомневался было в таком решении, но потом Ольвион сказал ему что-то, и он передумал. Сам велел нам сдаться. Уже потом, когда гвардейцы нас разоружали, Дрейк сказал, что Управитель грозился повыбрасывать нас всех за обочину. А еще Дрейк сказал, что Ольвиона нам не победить…
— А почему не победить, он уточнил? — поинтересовался я, пытаясь выстроить в голове подробную картину того, что происходило после того, как я покинул поле боя.
— Нет, — печально помотал головой Бри. — Но сказал он это с полной уверенностью в голосе. Дрейк уже знал наверняка, что Ольвион нас одолеет, и глаза у него стали в тот момент какие-то пустые, неживые что ли, будто кто-то воли его лишил и веры в победу.
— Ольвион и лишил, — с досадой проворчал я. — И всех в плен забрал, так?
— Всех. Только мне посчастливилось улизнуть, пока пленных через мосты на тропу выводили — я в потайную яму нырнул. И не нашли, хоть все убежище и разрушили. Яма счастливая оказалась.
— И долго ты в ней сидел?
— Долго, я уже дни устал считать.
— А почему не ушел?
— А как тут уйдешь? За остатками завала, чуть дальше по тропе ворота поставили и часовых. Сюда еще несколько раз гидрины ищейки заглядывали, все вынюхивали что-то на развалинах.
— Как же ты выжил? — поразился я. — Что ел?
— Ягель ел. Вон тот, бесцветный, видишь? — повстанец указал мне на чуть заметные пучки мха, проглядывающие вокруг серого валуна. — Еще у нас пара тайников имелась, их, конечно, переворошили, но продукты не взяли, а так, поразбросали больше, да попортили. Вот я за ними ночью выбирался и сюда, себе в яму стаскивал.
