Рассказы для выздоравливающих - страница 21

Но вчерашнее предложение было ясно – мне предлагали лошадей, я от лошадей отказался. Отказался от известных мне домашних животных, четвероногих, однокопытных, служащих человеку для перевозки тяжестей и для катанья. Я знал, что делал.

«Ротационная машина» – я был в совершенном недоумении, – что это за машина и для каких целей служит она человечеству?

– Да… – сказал я. – Я уже давно подумывал об этой машине, но меня берет сомнение: удастся ли мне получить машину хорошего качества?

– Лучше наших машин не найдете!

– Ах, господи! – печально возразил я. – Это все так говорят… А доведись до дела – с этой машиной наплачешься.

– Помилуйте! У нас модель 1902 года!

Я умилился.

– Совсем молоденькая. А как размер… большая она?

– Помилуйте – обыкновенная.

– Так, так…

Я встал, подошел к шкафу, в котором лежал энциклопедический словарь, и стал шарить «рот». «Рот» не было. Сам же я на днях и стащил домой «рот» для выяснения спора с женой о происхождении Ротшильдов.

Вернувшись к столу, я сказал:

– Не изложите ли вы мне преимущества вашего… вашей этой машины. Какова, например, ее работа?

– То есть в час?

– Ну да, в час. Не в год же, в самом деле.

– Она делает в час около 5000.

Меня тянуло спросить: «чего?» – но я не спросил из присущего всем нам ложного самолюбия.

«Не служит ли эта проклятая машина для катанья? – пришло мне в голову. – Вероятно так, если она делает в час столько-то».

Я солидно сказал:

– Вы говорите, что ваша машина делает в час около 5000. Цифра порядочная. Но это – во всякую погоду?

– Помилуйте, – пожал плечами представитель «Дирка и Голлинса». – Вы преувеличенного мнения о нежности наших машин. Погода для нее абсолютно безразлична.

– Вы говорите, она делает 5000 в час в любую погоду. И это при любой дороге?

Ужас и изумление отпечатлелись на его деловом лице. Мне даже показалось, что редкие волосы на его голове, похожие на булавки, воткнутые в подушку, зашевелились.

– Любая дорога? О какой дороге вы толкуете?

– Может быть, я не совсем по-русски выразился, – развязно возразил я. – Мне бы следовало вместо «дороги» сказать «пути». Она дает эти 5000 при любом пути эксплуатации, избранном ее владельцем?

Посетитель, казалось мне, стал терять равновесие.

– При чем тут «любой путь». Я думаю, для ротационной машины путь один! Не будете же вы на ней шить себе платье или рубить котлеты.

(Слава богу! По крайней мере, теперь я знаю, что таинственная машина не предназначена ни для рубки котлет, ни для портняжных работ.)

– Ну-с… Что же вы еще желаете узнать о нашей машине?

Я барахтался в океане растерянности и недоумения. Я тонул и, как всякий утопающий, схватился за первое, что мне пришло в голову.

– Сколько человек она может выдержать? – в отчаянии крикнул я.

– Вы странный покупатель. Никто из наших прежних покупателей не интересовался ротационной машиной с этой стороны.

– Конечно, – язвительно рассмеялся я. – Ваши предыдущие покупатели принадлежали, вероятно, к тому сорту людей, который покупает кота в мешке. Я не таков, милостивый государь. Я спрашиваю: скольких людей ваша машина выдерживает?

– Но, бог мой! – отчаянно вращая глазами, вскричал представитель машин. – Не будете же вы с вашими друзьями ездить на ротационной машине?

– И не думал, – обидчиво сказал я. – Если я в своем выражении допустил некоторую неточность, красивую аллегорию…

– Виноват, может быть, вы хотите спросить – скольких людей требует наша машина?

– Ну да, конечно! Хотя это не совсем точно, – срезал я его. – Машина не может «требовать».

– Ну, другими словами, за ней требуется уход трех-четырех человек.

– Тремя обойдусь! – нахально заявил я. – Только меня одно смущает: нет ли в вашей машине таких дефектов, которые лишали бы возможности быть ею довольным.

– Вы говорите о ленте? Будьте покойны, главное достоинство наших машин – они почти не рвут ленты.

Я мог перечислить в тот момент десятки предметов, которые во всю мою жизнь не перервали ни одной ленты – и никто не ставил им этого в особую заслугу. Стоило только креслу, или этажерке, или телефонному аппарату не перервать ни одной ленты – и мой собеседник отзывался бы о поведении этих бездушных предметов восторженно. Не было ничего легче, как заслужить расположение этого человека!..

– «Почти», – критически сощурил я глаз. – Почти!.. Мне нужно, чтобы лента совсем не рвалась.

Он развел руками.

– Этого вы не достигнете! Это недостижимый идеал!

– К идеалам, молодой человек, нужно стремиться, – нравоучительно сказал я.

– Наша фирма и стремится. Например, что вы на это скажете: наша машина дает сразу двухцветную форму!

– Кому дает? – бестолково спросил я.

– Вам же! А то кому еще.

Этот ответ окончательно сокрушил меня. Как! Мне предлагают машину, которая должна дать мне какую-то особую форму, да еще двухцветную. Пусть это будет гимнастический аппарат!.. Но почему он дает двухцветную форму? И притом – сразу! Впрочем, аппарат, делающий 5000 в час… От него можно всего ожидать.

– Вы полагаете, – спросил я, колеблясь, – что я особенно гонюсь за двухцветной формой?

– Конечно, полагаю. К этому все стремятся.

– Да? Представьте себе, что я к этому равнодушен. Милосердный Господь создал нас по образу и по подобию своему, и мы должны такими же и оставаться. Я предпочитаю развивать и совершенствовать свои умственные богатства, а не грубую животную силу!

– Пожалуйста! – раздражительно сказал он, пожевывая губами невидимую пищу. – Но предупреждаю вас – на плоских машинах [2] далеко не уедете.