Руины стреляют в упор - страница 82
Как только заканчивали передачу, быстренько складывали рацию, и Сергей нес ее в тайник.
Для конспирации, на случай фашистского налета, ночью начали копать лаз из хлева к речке. В хлеву его закрыли так, что сверху и не заметишь. Работали упорно, каждый день по очереди. Ночью выкопанную землю Данила высыпал в речку.
Ночевал здесь Сергей очень редко. Он был прописан у Марии Лисецкой и там жил на правах двоюродного брата.
Рация работала исправно. Москва откликалась на каждый ее сигнал и требовала все новых и новых сообщений. Особенно интересовалась она движением на Минском железнодорожном узле. Нужно было установить круглосуточное наблюдение за поездами, которые шли во всех направлениях — и на запад, и на восток, и на юг. Сергею требовались люди — скромные, неутомимые, молчаливые, надежные.
Из квартиры Максимовых было видно, как идут поезда в сторону Москвы. Вишневский попросил Веру Васильевну:
— Ты все время дома. Как только услышишь, что идет поезд, — посмотри, куда идет, что везет, сколько вагонов и платформ, и хорошо запомни все. Примечай и время — когда прошел поезд. Потом обо всем этом скажешь мне.
Она согласилась, и с той минуты каждый стук колес на железной дороге звал ее к окнам или во двор.
Как-то в мае 1942 года Вишневский шел по улице с куском алюминиевого листа в руке. Понадобился небольшой ремонт рации. Неожиданно он увидел перед собой удивительно знакомое лицо. Маленькие светло-карие глаза сузились в радостной улыбке, длинный, лопаточкой нос забавно сморщился. Сергей смотрел и не верил своим глазам.
— Привет! — решительно протянул руку давнишний приятель, велосипедист-спортсмен Владислав Садовский. — Что это ты с алюминием ходишь?
— Да вот собираюсь в соревнованиях участвовать, так бачок под воду мастерю... — пошутил Сергей. — Самое время для велокросса. Скорости теперь нужны большие...
Садовский понял.
— Не доверяешь? Могу паспорт показать.
— Паспорт ты покажи кому-нибудь другому, мне не нужно. Я и без паспорта хорошо знаю тебя. Где ты живешь?
Домик Садовского стоял возле самого железнодорожного переезда неподалеку от Червенского рынка. Владислав назвал адрес.
— Вот хорошо, я скоро зайду к тебе. Может, даже сегодня. Согласен?
— Буду ждать.
Для Вишневского встреча с Садовским — большая удача. Этого парня он очень хорошо знал еще до войны. Вместе участвовали в велосипедных гонках. Обычно молчаливый, тихий, даже неприметный, Садовский обладал отличными качествами спортсмена: огромной физической силой, волей к победе. С ним нелегко было соревноваться. За это и уважал его Сергей. Именно такие люди нужны ему теперь.
Найти дом Садовского было нетрудно. Вишневский прежде всего предложил:
— А ну, хозяин, покажи свои владения...
Окно из кухни выходило во двор. Из окна виден был небольшой сад. Сразу за садом, на возвышении, как на ладони — полотно железной дороги. Лучшей позиции для наблюдения за движением поездов и не придумаешь.
— Поместье у тебя просто княжеское...
— Какое поместье?
— Да вот этот дом твой. Скажи, не согласишься ли ты помочь мне в одном хорошем деле?
— Если оно хорошее, почему не помочь?
— Нам нужны сведения о движении поездов. Тебе в окно хорошо видно, что делается на железной дороге. Следи и отмечай.
Он достал из кармана крохотный блокнотик и подал Владиславу.
— Не пиши открытым текстом. Сначала обозначай время, когда шел поезд, потом — что вез. Если танки — пиши «т», бензин — «б» и так далее. Не знаешь что — не пиши. И, наконец, сколько вагонов или платформ. На запад идут — пиши на одной стороне листочка и наверху поставь букву «з», на восток — на другой, с буквой «в». Постарайся следить на протяжении суток. Правда, ночью они редко пускают поезда, боятся. Но если удастся и ночью проследить — отмечай.
— И что делать с этими сведениями?
— Я познакомлю тебя с одной девушкой. Она будет все забирать. А если она не придет, будешь опускать в почтовый ящик.
Садовский с удивлением посмотрел на Вишневского: шутит тот или серьезно говорит?
— Чего ты смотришь? У нас есть свой почтовый ящик. Идем, покажу.
Около Червенского рынка стоял металлический фонарный столб. В нем было нечто вроде дупла.
— Будешь класть сюда.
Когда прощались, Вишневский спросил:
— Максимова ты не забыл?
— Ну что ты. Неужели у меня такая короткая память?
— Приходи как-нибудь к нему, я бываю иногда там. Запомни его новый адрес.
И вот они собрались снова, три товарища, три спортсмена-велосипедиста, а теперь — три советских разведчика. Собрались и с наслаждением вспоминали прошлые спортивные соревнования, радость побед и горечь поражений. Всякое бывало когда-то. Теперь все это — словно сказочное видение. Будто не они, а кто-то другой, более счастливый, прожил ту чудесную, довоенную жизнь, а они сейчас только вспоминали о ней с завистью и восхищением. Как не хватало им теперь самого главного — мира, спокойствия. За этот мир, за тишину нужно было бороться, каждую минуту рискуя не только своей жизнью, но и жизнью вон тех маленьких девочек, которые тихо играли в углу столовой. Если фашисты нападут на их след, то и детям не миновать смерти. А бороться нужно.
После встречи с друзьями Садовский большую часть времени проводил на кухне. Как только загремят на путях вагоны, он становился возле окна и считал. Жена, должно быть, догадывалась, что у Владислава появилась какая-то своя тайна, но ни разу не спросила его об этом. Вишневский вскоре привел девчину и сказал:
