Лесник и его нимфа - страница 44
Он посмотрел, как голодный, которого дразнят едой, и сказал:
– Как хочешь.
***
Через час Лита позвонила домой.
– Не приедешь? – спросила мама. – Ну ладно. Ты хотя бы не голодная?
Такое Лита слышала в первый раз.
– Офигеть, – выговорила она, кладя трубку. – Может, она и на мой отъезд так же прореагирует? «Ну хорошо, дорогая. Ты хотя бы не голодная?»
После разговора с мамой Лита села писать сочинение, которое должна была завтра утром сдать. Лесник чертил. Лита писала, ругаясь вслух на ту чушь, которая у нее получалась. Потом положила голову на учебники и задремала.
Он разбудил ее.
– Ложись на кровать.
Она послушно, не раздеваясь, переместилась на кровать. Легла специально к стеночке. Она не ошиблась, он лег рядом.
Сквозь сон она потянулась к нему, обвила руками, почувствовала, как он жадно обнимает ее в ответ. Сердце у нее заколотилось, хотя она и делала вид, что спит. Вдруг он как будто замер, осторожно освободился от ее рук, отстранился, поцеловал ее куда-то в лоб и встал.
Лита открыла глаза – он стоял и смотрел в окно.
– Что? – спросила она, хотя поняла уже, что кино не будет.
Он, конечно, молчал. Вообще он вполне мог бы быть разведчиком. Разведчик на допросе.
– Детям до восемнадцати вход воспрещен? – наконец спросила Лита.
Он вернулся, сел с ней рядом. Нащупал в темноте ее руку.
– Лесник, – сказала Лита, – я этого хочу.
– Лита, молчи.
Рука у него была горяченная.
– Почему? – спросила она с отчаянием.
Он не ответил.
– Почему нет? – уже грозно произнесла Лита, выдергивая руку.
– Потому что…
– Ну?!
– Потому что я не могу брать то, что мне не принадлежит, – вдруг сказал он.
– Что? – Лита села. – Можно без философии?
Он молчал.
– А кому это «то», по-твоему, принадлежит? – наконец спросила бедная Лита.
Он медленно встал, опять подошел к окну.
– Мне кажется, – сказал он глухо, – что я не выздоровлю… Поэтому не мне… Все.
Он включил свет, подошел к кульману и стал чертить.
Призрак смерти стоял перед ним. Маячил с шестнадцати лет. А месяц назад возник резко и очень близко, уже не прячась. Этот призрак не давал ему жить.
***
Лита сидела, думая, что ей делать. Запустить в него чем-нибудь тяжелым? Встать и уйти? Заплакать?
Она молча легла, отвернулась к стенке и накрылась с головой. Папа в Литином детстве иногда говорил: «Нельзя, но если очень хочется, то можно». Это был его тайный метод воспитания. Эта фраза приводила Литу в восторг. Сейчас получалось как-то наоборот. Можно. И очень хочется. Но почему-то нельзя.
В конце концов она все-таки заснула.
***
Она проснулась, когда было еще темно. Горела настольная лампа, и Лесник, сидя перед кульманом, чертил. Он так и не ложился. Лита лежала и смотрела, как он сосредоточенно чертит свои линии.
– Привет, – наконец сказала она.
Он оторвался от чертежа.
– Привет… Представляешь, там пошел снег.
– Да?
Она встала, отодвинула штору. Снег в свете фонарей валил, как зимой.
Он подошел, встал рядом.
– Я хотел бы, чтобы всегда было так, – вдруг сказал он, не отрываясь от снега. – Чтобы ты всегда спала тут.
– Да? Что же этому мешает?
– Что? Да так, ничего... – он горько усмехнулся.
– Ладно, мне надо в школу.
И она быстро ушла в ванную. Стояла там под горячим душем, хотя ее все равно почему-то знобило.
Она поняла, что он не верил до конца, что кому-то нужен.
На самом деле это катастрофа.
Но он же сам только что сказал, что хочет, чтобы она всегда спала тут.
И полететь – это очень просто. Надо просто полететь.
Лита так долго стояла под душем, что он спросил под дверью с тревогой:
–– У тебя все нормально?
–– Да, а что?
–– Просто тебя уже целый час нет.
–– Да? А я тут думаю.
–– Слушай, думай лучше снаружи.
–– Хорошо…
Через минуту она вышла из ванной, не одеваясь, босиком, и вошла в комнату.
Лесник искал что-то в ящике стола. Потом поднял голову и застыл.
–– Ты можешь считать, что я сошла с ума, – сказала Лита. – Я знаю, что ты не пойдешь на это первый. Потому что ты что-то там себе… решил.
Вообще вот так заявиться – это было очень по-Литиному. Вот так встать перед кульманом в умопомрачительном и беззащитном виде. И плевать на всю его философию.
Он стоял, не двигаясь, глядя на нее, и в глазах у него было такое, что нельзя назвать никакими словами, потому что любое слово тут будет пошлостью.
Она медленно подошла к нему. Когда осталось три шага, она остановилась.
Эти последние несколько шагов он сделал к ней сам.
Через две минуты раздался звук закрывающейся входной двери и тетин голос закричал:
– Саша, это я. Ты не спишь? Я пораньше приехала!..
***
Лита уехала, умудрившись быстро и как будто незаметно одеться. Но тетя, похоже, все равно все поняла. Лита с ней быстро поздоровалась, сказала, что заехала на минутку. И сбежала. Хотя он говорил с отчаянием:
– Не уходи, пожалуйста…
Она не помнила, как доехала домой. Приехала, легла под одеяло и провалилась в сон.
Он оборвал ей весь телефон. Она не подходила.
Вечером он поймал машину и приехал сам.
Дверь открыла мама. Там стоял худой и мокрый молодой человек – на улице вместо снега теперь шел дождина. Он, держась за стеночку, спросил Литу. Мама предложила ему войти – он отказался.
Через какое-то время вышла Лита. Она была тихая, бледная и убитая. Почему-то в черном, и волосы у нее были убраны в пучок – он никогда ее такой не видел. Казалось, что она, не став еще женой, сразу стала вдовой.
Они молча сели прямо на ступеньки.
– Вот это был оплот, да? – наконец сказала Лита и рассмеялась. Потом провела рукой по его мокрым волосам. – Прекрасный мокрый принц.
