В буче - страница 23
у него не читались.
Он ходил за взрослыми и уныло тянул:
‐ Почита‐ай!
Иногда проходило много дней‐до субботы или воскресенья, ‐пока мама, наконец, брала в руки «Мурзилку». Вася замирал на стуле, чтобы лишним движением не отпугнуть
ее. Его потрясала наглость Эльки, которая в эти священные минуты карабкалась к маме на
колени.
Однажды мама прочитала в «Мурзилке» такой рассказ. Ровно десять лет назад
буржуи были еще главными и думали, что рабочие слабые. Они послали юнкеров, чтобы
закрыть рабочую газету. Юнкера в новеньких шинелях, с погонами на плечах, разгромили
типографию, арестовали всех ‐ и издеваются, думают, что победили.
Об этом узнал военно‐революционный комитет, послал броневики. На них приехали
рабочие в кожаных куртках и матросы в бескозырках, все с пулеметными лентами накрест
на груди. И арестовали юнкеров. А газета вышла и призвала бить буржуев.
Вася с гордостью размышлял: ишь ты, думали, что мы слабые, а мы как раз и есть
самые сильные.
После этого рассказа желуди превратились в юнкеров, а каштаны в рабочих.
Каштаны ехали на кубиках броневиках и пуляли другими каштанами, так что маленькие
юнкера только успевали отлетать.
Вечерами после такой игры взрослые особенно часто поскальзывались на ровном
полу столовой.
«Мурзилка» приходила все же редко. Зато были картинки во взрослых журналах, особенно в «Смехаче» и «Крокодиле». Вася увидел страшную картинку во всю страницу и
долго сидел над ней в задумчивости. Он и боялся ее, и не в силах был оторваться. Было
все красное и небо, и река. По реке плыла черная лодка, в ней сидели буржуи в высоких
шляпах, наверное, железных, потому что они поблескивали и были прямые, как ведра. За
лодку цеплялись тонущие люди, с их тощих рук капала в красную реку кровь. А буржуи
били их веслами и ногами, отгоняя от лодки.
Но встречались и смешные картинки. Например, нарисовано лицо без туловища ‐
злое, с острым носом, с тонкой бородкой, загнутой крючком; из‐под пенсне глядят злые
глаза, над головой торчат лохматые волосы. Если перевернуть картинку, то бородка
превращалась в колпак с кисточкой, а волосы ‐ в широкую бороду, острый нос ‐ в дужку
очков, а дужка пенсне ‐ в нос картошкой; только злые глаза оставались те же. И выходило
новое лицо: толстый бородатый старик в колпаке.
Как потом рассказывал папа, на этой веселой картинке‐перевертыше были
нарисованы Троцкий и Каутский. Они шли против Ленина. Каутский жил Далеко, с
буржуями, а Троцкого недавно выгнали из Москвы, чтобы не смел больше мешать нам.
Как‐то Вася увидел на спичечной коробке новый рисунок: летит аэроплан, а вместо
пропеллера у него ‐ кукиш.
«Наш ответ...» ‐ это Вася разобрал сам, а дальше дочитал папа:
‐ ...«Чемберлену». ‐ И объяснил, что Чемберлен ‐ это главный буржуй, он грозится
побить нас. И мы сейчас строим много аэропланов, чтобы, если он полезет, так самим
побить его.
Зимой садик с каштанами не расчищался от снега и гулять выходили на тихую улицу
Фридриха Энгельса. Дом отсюда выглядел очень нарядно. Ввысь тянулись длинные окна, выступали каменные балкончики, над парадными подъездами и между рядами окон
вылеплены узоры. Низ был выложен чуть не в Васин рост серыми плитами, шероховатыми и ноздристыми, словно окаменевшая губка.
По верху каменной ограды шла чугунная решетка, и каштаны из садика
перевешивали через нее свои голые, заснеженные ветви, Васе казалось, что они, вспоминая осень, тянутся к нему, и он украдкой махал им пальчиками. Когда Вася гулял с
мамой, какой‐то незнакомый прохожий вдруг крикнул:
‐ Здравствуй!
Вася исподлобья взглянул с неодобрением: кому это он вздумал кричать, когда
никого нету кругом.
‐ Здравствуй! ‐ ответила мама, останавливаясь, и протянула руку.
Что‐то неправильное почувствовал Вася в их словах, но все же приоткрыл рот, чтобы
быть наготове и, как полагается, первому сказать «здравствуйте», как только на него
обратят внимание
‐ У‐у! Это у тебя такой сын? ‐ спросил прохожий, наклоняясь. ‐ Ну, здравствуй!
В Васиной голове свершался переворот. Ведь только родные могут называть друг
друга на «ты», а тут совсем посторонний прохожий говорит маме: «У тебя!» Так не
бывает. так совсем нельзя и неправильно.
‐ Здравствуй... ‐ неуверенно выговорил Вася и все же добавил, ‐ … те.
Когда прохожий ушел, Вася долго собирался с мыслями и, наконец, спросил: ‐ Кто
это? Родной?
Мама засмеялась. ‐ Почему ‐ родной?
‐ А почему ты ему «ты» говорила?
‐ Он коммунист‚‐ ответила мама. ‐ И я коммунистка, А все коммунисты друг друга
называют на «ты».
‐ А папа коммунист?
‐ Да.
‐ А дядя Сережа?
‐ Коммунист.
‐ А тетя Таня?
‐ Нет.
‐ А бабушка – коммунистка?
‐ Нет.
‐ Поэтому ты ее называешь на «вы»?
‐ Нет, не поэтому. Просто она гораздо старше меня.
Было простое и понятное правило, и вдруг оно ужасно усложнилось. Вася понял
одно: у коммунистов свои правила, они особые люди Они очень дружные ‐ совсем как
родные, и при встречах говорят друг другу «ты».
Все интересно! До чего ни коснешься, как узнаешь что‐то новое, будто весь мир
состоит из загадочных картинок, на которые мало посмотреть, а надо еще отыскать
запрятанное.
Папа уехал в Сибирь. Это было где‐то очень далеко, и все волновались, когда его
провожали. Бабушка плакала, а когда вернулись с вокзала в опустевший и печальный
дом, она сказала с длинным вздохом:
‐ Тихий он у меня. Куда ни пошлють ‐ так и отправится, и слова не вымолвит.
