День учителя - страница 157
Фирма, в которой работал Валерий Петрович, занималась оптовыми поставками товаров в магазины. Поставляли они все, что будет покупаться — продукты, бытовую химию, одежду… К своей работе Завьялов относился презрительно, местом особенно не дорожил. Его вполне устраивал тот образ жизни, который он вел в предыдущие годы — свел того-то и того-то с тем-то и тем-то, а дальше сиди, смотри телевизор, пей водку и всем ты нужен, все в тебе нуждаются, несмотря на твое беспробудное пьянство и ненадежность. Но постепенно связи начали иссякать, денег стало меньше, да и жена с дочерью насели — выходи на работу, да выходи… Они надеялись, что «регулярный» образ жизни хоть как-то остановит пьянство Валерия Петровича. Вот он и поддался на уговоры, но в фирме вел себя заносчиво, был всегда не прочь чего-нибудь «притащить» домой — Мирошкина еще во время первого визита поразили упаковки шампуня, расставленные по всем комнатам завьяловской квартиры. Шампунем здесь даже мыли руки вместо мыла. Потом в таких же количествах в доме появились сухие супы, а за ними — туалетная бумага… «Погореть» Завьялов не боялся, ему по-прежнему казалось, что происходящее вокруг временно. Крепко веря в «реставрацию», во время президентских выборов 96-го года он даже вложил семейные сбережения в предвыборную кампанию «одного из антиельцинских кандидатов» — до самого последнего тесть не признавался, что в Зюганова. Последнего Валерий Петрович презирал только за то, что во время существования ЦК Гена трудился в менее престижном отделе, нежели он. Вложенные деньги, разумеется, пропали, как пропали и завьяловские сбережения за пару лет до этого, вложенные в МММ. Неудивительно, что в квартире на «Октябрьской» не чувствовался достаток.
Наверное, рано или поздно Петровича бы тихо уволили, но он потерял работу при обстоятельствах поистине драматических, и исключительно по своей вине. Как раз тогда, когда его дочь начала встречаться с Мирошкиным, в личной жизни Валерия Петровича также произошли изменения. Он встретил женщину. Это была его коллега по новой работе, дважды разведенная, бездетная, а потому довольно хорошо сохранившаяся бабенка лет под сорок. С этого момента Завьялов практически перестал жить у себя дома, начал уезжать в длительные «командировки», на самом деле недалеко — в однокомнатное «гнездышко» своей зазнобы где-то около метро «Молодежная». Именно этим и объяснялась та легкость, с которой Валерий Петрович отнесся к доходившей до него информации о том, что молодой человек Ирины частенько ночует в ее комнате. «Взросление» дочери даже радовало отца. Оно снимало с него обязательства перед семьей — дети выросли, старшая, того гляди, сама замуж выйдет, младшие ребята вот-вот школу закончат, пора и о себе подумать, не доживать же век с этой руиной — Татьяной Кирилловной. Семья Завьяловых развалилась окончательно, это собственно и стало для Ирины дополнительным стимулом ухватиться за Мирошкина, особенно когда она познакомилась с Иваном Николаевичем — положительным, непьющим, приехавшим помогать делать ремонт. Ирина решила, что и сын такой же, как отец, — хорошо бы мужа из такой замечательной семьи…
В этом месте рассказа рыдающая Ирина немного забежала вперед, несколько удивив Андрея сообщением, что в своем выборе она учитывала и его семейные дела. Затем рассказ потек в хронологическом отношении более правильно. «Эта тварь Лилия Ивановна» — так Ирина называла любовницу отца — познакомила Валерия Петровича с каким-то азербайджанцем, с которым они втроем для начала хорошо погуляли в ресторане. Обаятельный Нариман очень понравился Валерию Петровичу. Пребывавшему в те дни в состоянии опьянения алкоголем и любимой женщиной Завьялову все люди казались милыми. Нариман долго восхищался деловыми качествами Валерия Петровича, его хваткой, связями, а затем предложил обделать одно взаимовыгодное дельце: Завьялов достает по своим каналам в Термополе фуру дешевого подсолнечного масла, пригоняет ее в Москву, а здесь масло покупает Нариман. Они обсудили цены, у Завьялова была возможность достать столько масла, но в Термополе за товар нужно было заплатить, а таких денег у Петровича не было. Тут в дело вступила Лилия Ивановна, которая обрадовала любовника сообщением, что у нее есть знакомые «ребята», которые могут ссудить Завьялову искомую сумму. «Ребята» оказались московскими чеченцами, деньги они дали, масло приехало в Москву и здесь исчезло. Как это произошло, Ирина точно не знала — Петрович, видно, стыдился раскрывать детали — получалось, что Завьялов с Лилией Ивановной понадеялись друг на друга и при передаче Нариману товара не взяли с него ни денег, ни расписки. В результате Нариман испарился, а Завьялов остался должен чеченцам четырнадцать тысяч долларов — сумму, показавшуюся Мирошкину астрономической. Случайно или нет, все это как раз совпало с увольнением Петровича с работы. В тех условиях счет времени шел на дни, но Завьялов вместо того, чтобы искать деньги, запил. А между тем появились чеченцы-кредиторы — Ирина была почему-то уверена, что они изначально были в сговоре с Нариманом. Впрочем, в том возбужденном состоянии, в котором она пребывала во время рассказа, она была склонна записать в заговорщики даже Лилию Ивановну… Так вот: чеченцы насели на Петровича и пригрозили, что в случае неотдачи денег они для начала изнасилуют Ирину. Петрович, сразу «вернувшийся в семью», а заодно в «сознание», заметался. Ирина, которую отец просил не выходить на улицу, а лучше вообще уехать на время в Термополь к бабушке и дедушке, посоветовала обратиться в милицию. Но Завьялов побоялся — что-то там было темное, в истории с происхождением этого проклятого масла, — и поступил иначе.
