Меня называют Капуцином - страница 38
А соседи, как услышат смех, так сразу одеваются и в кинематограф уходят. А один раз ушли так, и больше уже не вернулись. Кажется под автомобиль попали.
...Новые альпинисты
Бибиков залез на гору, задумался и свалился под гору. Чеченцы подняли Бибикова и опять поставили его на гору. Бибиков поблагодарил чеченцев и опять свалился под откос. Только его и видели.
Теперь на гору залез Аугенапфель, посмотрел в бинокль и увидел всадника.
– Эй! – закричал Аугенапфель, – где тут поблизости духан?
Всадник скрылся за горой, потом показался возле кустов, потом скрылся за кустами, потом показался в долине, потом скрылся под горой, потом показался на склоне горы и подъехал к Аугенапфелю.
– Где тут поблизости духан? – спросил Аугенапфель.
Всадник показал себе на уши и рот.
– Ты что, глухонемой? – спросил Аугенапфель.
Всадник почесал затылок и показал себе на живот.
– Что такое? – спросил Аугенапфель.
Всадник вынул из кармана деревянное яблоко и раскусил его пополам.
Тут Аугенапфелю стало не по себе и он начал пятиться.
А всадник снял с ноги сапог, да как крикнет: Хал-галлан!
Аугенапфель скаканул куда-то вбок и свалился под откос.
В это время Бибиков, вторично свалившийся под откос еще раньше Аугенапфеля, пришел в себя и начал подниматься на четверинки. Вдруг чувствует: на него сверху кто-то падает. Бибиков отполз в сторону, посмотрел оттуда и видит: лежит какой-то гражданин в клетчатых брюках. Бибиков сел на камушек и стал ждать.
А гражданин в клетчатых брюках полежал не двигаясь часа четыре, а потом поднял голову и спрашивает неизвестно кого:
– Это чей духан?
– Какой там духан! Это не духан, – отвечает Бибиков.
– А вы кто такой? – спрашивает человек в клетчатых брюках.
– Я альпинист Бибиков. А вы кто?
– А я альпинист Аугенапфель.
Таким образом Бибиков и Аугенапфель познакомились друг с другом.
...
«Однажды Марина сказала мне…»
Однажды Марина сказала мне, что к ней в кровать приходил Шарик. Кто такой этот Шарик, или что это такое, мне это выяснить не удалось.
Несколько дней спустя, этот Шарик приходил опять. Потом он стал приходить довольно часто, примерно раз в три дня.
Меня не было дома. Когда я пришел домой, Марина сказала мне, что звонил по телефону Синдерюшкин и спрашивал меня. Я, видите ли был нужен какому-то Синдерюшкину!
Марина купила яблок. Мы съели после обеда несколько штук и кажется два яблока оставили на вечер. Но когда вечером я захотел получить свое яблоко, то яблока не оказалось. Марина сказала, что приходил Миша-официант и унес яблоки для салата. Сердцевины яблок ему не были нужны и он вычистил яблоки в нашей же комнате, а сердцевины выбросил в корзинку для ненужной бумаги.
Я выяснил, что Шарик, Синдерюшкин и Миша живут обыкновенно у нас в печке. Мне это мало понятно, как они там устроились.
Я расспрашивал Марину о Шарике, Синдерюшкине и Мише. Марина увиливала от прямых ответов. Когда я высказал свои опасения, что компания эта может быть не совсем добропорядочная, Марина уверила меня, что это во всяком случае «Золотые сердца». Больше я ничего не мог добиться от Марины.
Со временем я узнал, что «Золотые сердца» получили не одинаковое образование. Вернее, Шарик получил среднее образование, а Синдерюшкин и Миша не получили никакого. У Шарика даже есть свои ученые труды. И поэтому он несколько свысока относится к остальным золотым сердцам.
Меня очень интересовало, какие это у Шарика ученые труды. Но это так и осталось неизвестным. Марина говорит что он родился с пером в руках, но больше никаких подробностей об его ученой деятельности не сообщает. Я стал допытываться и наконец узнал, что он больше по сапожной части. Но имеет ли это отношение к ученой деятельности мне узнать не удалось.
Однажды я узнал, что у золотых сердец была вечеринка. Они сложились и купили маринованного угря. А Миша принес даже баночку с водкой. Вообще Миша любитель выпить.
У Шарика сапоги сделаны из пробочки.
Как-то вечером Марина сказала мне, что Синдерюшкин обругал меня хулиганом за то, что я наступил ему на ногу. Я тоже обозлился и просил Марину передать Синдерюшкину, чтобы он не болтался под ногами.
...
О Пушкине
Трудно сказать что-нибудь о Пушкине тому, кто ничего о нем не знает. Пушкин великий поэт. Наполеон менее велик чем Пушкин. И Бисмарк по сравнению с Пушкиным ничто. И Александры I и II и III просто пузыри по сравнению с Пушкиным. Да и все люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем, Пушкин сам пузырь.
А потому вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о Гоголе.
Хотя Гоголь так велик, что о нем и написать-то ничего нельзя, поэтому, я буду все-таки писать о Пушкине.
Но, после Гоголя, писать о Пушкине как-то обидно. А о Гоголе писать нельзя. Поэтому я уж лучше ни о ком ничего не напишу.
...«В виду позднего часа…»
В виду позднего часа, я не приступаю сегодня к повествованию. Но завтра, Алаф, выслушай меня, а ты Ити, помоги мне.
...Я был наиболее счастлив, когда у меня отняли перо и бумагу и запретили мне что-либо делать. У меня не было тревоги, что я не делаю чего-то по своей вине, совесть была спокойна и я был счастлив. Это было, когда я сидел в тюрьме. Но если бы меня спросили не хочу ли я опять туда или в положение подобное тюрьме, я сказал бы: нет, не хочу.
