Том 8. Проза, незавершенное 1841-1856 - страница 167

…на совести моей нет ни одной патриотической драмы ее очень хорошо известными господам, упражняющимся в изделиях такого рода. — Намек на патриотические драмы Н. А. Полевого, П. Г. Ободовского и др. Ироническое отношение Некрасова к патриотическим драмам 1840-х гг. выражено в его пародии «Федотыч, трагедия в 5 действиях, в 16 картинах…» (рассказ «Без вести пропавший пиита», 1840).

…обмокнутую в лагунку… — Лагунка — дегтярная бочка.

…темно-серой шинелью на гроденапле… — Гроденапль — плотная шелковая подкладочная ткань.

…«обратный» ямщик… — ямщик, возвращающийся домой порожняком.

Другой генерал принял меня очень ласково ~ то какой же пример подадим подчиненным? — Эпизод сюжетно восходит к описанию хождений героя по департаментам в поисках «ваканции» («Повесть о бедном Климе»).

…я пошел к графине, у которой сын командовал уланским полком… — Этот эпизод основан на автобиографическом факте. По воспоминаниям В. А. Панаева, Некрасов, приехав в Петербург, обратился с рекомендательным письмом к дальней родственнице Марковой. Ее сып был в то время командиром лейб-гвардии уланского полка, который стоял в Новгородских поселениях. О визите Некрасова к Марковой В. А. Панаев вспоминал со слов Некрасова: «Прихожу, вижу древнюю старуху, сидящую у окна и вяжущую чулок; подал я ей письмо от отца, она позвала приживалку прочесть. — А, так ты из Ярославля? — спросила она. — Из Ярославля, бабушка. — Сюда в Петербург приехал? — Сюда, бабушка. — Учиться? — Учиться, бабушка. — Хорошо, учись, учись! — Сижу и жду, что будет дальше. — Так отец твой жив? — спросила она опять. — Жив, бабушка. — Ведь ты из Ярославля? — Из Ярославля, бабушка. И затем пошли одни и те же вопросы несколько раз. Вижу, что толку нет никакого, и ушел» (Панаев В. А. Воспоминания. — PC, 1901, № 9, с. 493).

…за полуштофом простого вина… — Полуштоф — четырехгранный стеклянный сосуд с коротким горлышком, вмещающий полштофа. Штоф — старая русская мера жидкости (обычно вина, водки), равная 1/8 или 1/10 ведра.

…стакан ерофеичу… — Ерофеич — водка, настоянная на разных пахучих травах.

Спензер — корсаж со шнуровкой или короткая облегающая куртка.

Всё тот же прах, суета; из одной земли сделаны и в землю все возвратимся. — Перефразированная библейская цитата: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься» (Книга бытия, гл. 3, ст. 19).

Иное дело засечка со сап… — Засечка — от слова «засечься», т. е. зашибиться, задев на ходу одной ногой за другую (о лошади); сап — неизлечимая заразная болезнь у лошадей и других животных.

…антимонии, да сера горючей, да девясильного корня… — Антимоний — сурьма, употребляется в медицине как рвотное; сера — легковоспламеняющееся вещество, применяемое в медицине и технике; девясил — многолетнее травянистое растение, но своим лечебным свойствам являющееся отхаркивающим и дезинфицирующим средством.

В бедной низкой комнате ~ да испещренную мухами рюмку с выбитым краем… — Описание убогой обстановки комнаты выдержано в стиле физиологического очерка; ср. также предметное изображение комнаты на картине П. А. Федотова «Свежий кавалер» (1846). Некрасов привлекал П. А. Федотова для участия в «Иллюстрированном альманахе» (см.: ПСС, т. X, с 110; т. XII, с. 119, а также: Загянская Г. А. Федотов. М., 1977, с. 7, 23).

Около ковра — единственный предмет роскоши — стоял деревянный трехногий стул, обтянутый кожею… — Ср. автобиографический рассказ «Без вести пропавший пиита»: «Плотно завернувшись в шинель, дрожащий от холода, я лежал на ковре <…> мебель моя состояла из одного трехногого стула…» (наст. изд., т. VII, с. 42).

Целый день лежал я среди полу на ковре ~ лежал человек. — Автобиографический эпизод, о котором вспоминали многие мемуаристы. Н. В. Успенский передавал рассказ Некрасова об этом периоде его жизни так: «Жил я тогда на Васильевском острову, в самом нижнем этаже, так что окна моей комнаты приходились как раз в уровень с панелью, по которой бродил народ, постоянно заглядывая в мою конуру, лишенную всякой мебели. По целым дням я лежал в старой своей шинели на полу. Толпы любопытных не отходили от моих окон. Выведенный из терпения непрошеными зрителями, я наконец вышел на улицу и затворил ставни» (Иллюстрированная газета, 1878, 5 февр., № 6). Ср. рассказ Некрасова В. А. Панаеву: «Некоторое время я кое-как перебивался, по наконец пришлось продать все скудное мое имущество, даже кровать, тюфяк и шинель, и остались у меня только две вещи: коврик и кожаная подушка. Жил я тогда на Васильевском острову, в полуподвальной комнате, с окном на улицу. Писал я, лежа на полу; проходящие по тротуару часто останавливались перед окном и глядели на меня. Это меня сердило, и я стал притворять внутренние ставни, так, однако, чтобы оставался свет для писания» (PC, 1893, № 9, с. 500–501).

…я вспомнил все прежние мечты мои ~ и снова предался им безотчетно. — Некрасов перефразирует строки тургеневского стихотворения «Человек, каких много»: «И по часам стал предаваться безотчетным „Мечтам и снам“» (Тургенев, Соч., т. I, с. 45), использованные им в качестве эпиграфа к главе II части третьей «Жизни и похождений Тихона Тростникова». См. также ниже, комментарий к с. 243.

…потом я закрасил белые нитки шва чернилами ~ ваксы у меня не было… — Ср. аналогичный эпизод в рассказе «Без вести пропавший пиита»: герой добывает чернила из ваксы, поливая водой свои худые сапоги (см.: наст. изд., т. VII, с. 45–46).