Жизнь ненужного человека - страница 61
- Неправда! - воскликнул Евсей тоскливо и растерянно.
Со двора вошли двое молодых парней, и один спросил сторожа:
- Который неизвестный?
- Вот этот.
Климков вышел на двор, сунув сторожу монету и повторяя с бессильным упрямством:
- А всё-таки это Зарубин...
- Как хотите! - сказал старик, встряхивая горбом. - Только если бы так, то его узнали бы другие, вот вчера ходил агент, тоже искал кого-то убитого, а не признал вашего-то, хотя почему его не признать?
- Какой агент? - спросил Евсей.
- Полный, лысый, ласковый по голосу...
"Соловьев!" - догадался Евсей, тупо глядя, как тело Зарубина укладывают в белый некрашеный гроб.
- Не лезет! - пробормотал один из парней.
- Согни ноги-то, чёрт...
- Крышка не закроется...
- Боком клади, ну!
- А вы не охальничайте, ребята! - спокойно сказал старик.
Парень, державший голову трупа, сапнул носом и сказал:
- Это сыщик, дядя Фёдор...
- Мёртвый человек - никто! - поучительно заметил горбатый, подходя к ним.
Парни замолчали, продолжая втискивать упругое смуглое тело в узкий и короткий гроб.
- Да вы, дурачьё, возьмите другой гробок! - сердясь воскликнул горбатый.
- Чай, всё равно! - сказал один из парней, а другой хмуро добавил:
- Не велик барин...
Евсей пошёл со двора, унося в душе горькое чувство обиды за Якова. И вслед ему - он ясно слышал это - горбун говорил парням, убиравшим труп:
- Тоже что-то нехорошо. Пришёл, говорит: знаю! Может, он этого дела хозяин? Ребята!
И почти одновременно два голоса ответили:
- Тоже шпион, видно...
- Нам-то что?..
Климков быстро вскочил в пролётку, крикнув извозчику:
- Скорее...
- Куда теперь?
Не сразу и тихо Евсей сказал:
- Прямо...
В голове у него тупо стучали обидные мысли:
"Как собаку зароют его... И меня так же..."
Встречу ему двигалась улица, вздрагивали, покачиваясь, дома, блестели стёкла, шумно шли люди, и всё было чуждо.
"Уничтожу Сашку... сейчас пойду и застрелю..."
Отпустив извозчика, он вошёл в ресторан, в котором Саша бывал редко, реже, чем в других, остановился перед дверью комнаты, где собирались шпионы, и сказал себе:
"Сразу, как увижу, выстрелю..."
Тихонько, дрожащею рукою, он постучал в дверь и, ощупывая в кармане револьвер, застыл в холодном ожидании.
- Это кто? - спросили из-за двери.
- Я, - сказал Евсей.
Тогда дверь немножко приотворилась, в щели мелькнул глаз и красноватый маленький нос Соловьева.
- А-а-а? - удивлённо протянул он. - А был слушок, что тебя убили...
- Нет, не убили! - сердито отозвался Климков, снимая пальто.
- Запри дверь... Говорили, что, будто, шёл ты с Мельниковым...
Он внимательно жевал ветчину, это мешало ему говорить, жирные губы медленно выпускали равнодушные слова и чмокали.
- Значит, неверно, что ты с Мельниковым ходил?
- Почему неверно? - спросил Евсей.
- Да вот... живёхонек ты, а ему плохо... Видел я его вчера...
- Где?
Шпион назвал больницу, в которой Евсей только что был.
- Зачем он там? - безучастно осведомился Климков.
- А такая история, ударил его казак шашкой по голове, и лошади потоптали. Как это случилось и почему - неизвестно. Сам он лежит без памяти, доктор сказал - не встанет...
Соловьев налил маленькую рюмку какой-то зелёной водки, посмотрел её на свет, прищурив глаз, выпил и спросил Евсея:
- Где же это ты скрываешься, а?
- Я не скрываюсь...
Где-то в коридоре упала тарелка, Евсей вздрогнул и, вспомнив, что позабыл вынуть револьвер из кармана пальто, встал на ноги.
- Саша очень на тебя зубы точит...
В глазах Евсея проплыл злой и красный диск луны, окружённый облаком пахучего лилового тумана, ему вспомнился гнусавый, командующий голос, жёлтые пальцы костлявых рук.
- Он не придёт сюда?
- Не знаю...
Лицо у Соловьева лоснилось, он, видимо, был чем-то очень доволен, улыбался чаще, чем всегда, в голосе его звучала небрежная ласка барина, это было противно Евсею.
Метались, разбивая одна другую, несвязные думы:
"Все вы сволочи. Мельникова жалко. Значит, этот жирный не хотел признать Якова. Почему?"
- Вы Зарубина видели?
- Это какого? - подняв брови, спросил Соловьев.
- Знаете.
- Да, да, да... Как же! Видел...
- А почему вы не сказали там, что знаете его? - строго спросил Евсей.
Старый шпион приподнял лысую голову и с удивлением, насмешливо спросил:
- Ка-ак?
Евсей повторил вопрос, но уже мягче.
- Это дело не твоё, милый мой, ты так и знай! Жалеючи твою глупость, я тебе скажу, что нам дураки не нужны, мы их не знаем, не понимаем, не узнаём. Это тебе надо помнить ныне, и присно, и на всю жизнь. Пойми и привяжи язык верёвкой...
Маленькие глазки Соловьева светились холодно, как две серебряные монетки, и голос обещал злое, жестокое. Шпион грозил коротким, толстым пальцем, жадные, синеватые губы сурово надулись, но это было не страшно.
"Всё равно, - думал Евсей, - все они - одна шайка, - всех надо..."
Он подскочил к своему пальто, выхватил из кармана револьвер, направил дуло на Соловьева и глухо крикнул:
- Ну...
Старик колыхнулся, сполз с кресла на пол, одной рукой он схватил ножку стола, другую протянул к Евсею и громким шёпотом забормотал:
- Не... не надо!.. Милостивый государь... не троньте!
Климков нажимал пальцем курок всё туже, туже, и от усилия у него холодела голова, шевелились волосы.
- Я - женюсь завтра... Никогда не буду... - шуршали в воздухе тяжёлые, трусливые слова. На подбородке шпиона блестел жир, и салфетка на груди его дрожала.
Револьвер не стрелял, Евсею было больно палец, и ужас, властно охватывая его с головы до ног, стеснял дыхание.
