Том 15. Книга 1. Современная идиллия - страница 137

Вивёр — прожигатель жизни (франц. viveur).

Ташкентец — одна из основных фигур в салтыковской сатирической типологии 70-х годов, реакционер и хищник (см. цикл «Господа ташкентцы» в т. 10 наст. изд.).

В суды не верю и решений их не признаю. — См. прим. к стр. 214.

…наш статистик — бултых в воду! — и начинает нырять. — В основе этого эпизода — непосредственные жизненные впечатления; о том, что «шпионы-добровольцы.» «одолели» летом 1882 г. Ораниенбаум, Салтыков извещал 11 августа сразу трех корреспондентов (Н. А. Белоголового, Г. З. Елисеева и Н. К. Михайловского): «Купаешься — и вдруг начнет вокруг шпион нырять и политические разговоры разговаривать».

…все под нумерами и все переодетые… — В дневнике П. А. Валуева отмечено, что «Дружина» набирается по образцу карбонариев (В. Я. Богучарский. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х гг. 19 в. М., 1912, стр. 271). Об организации «в виде тайного общества <…> пятерками» сообщал Н. А. Белоголовому со слов М. Т. Лорис-Меликова Салтыков 29 июля (10 августа) 1881 г.

Руководители имеют в виду благо общества <…> исполнители <…> пользуются <…> вознаграждением. — К «Дружине» помимо придворной аристократии (П. П. Шувалов, И. И. Воронцов), финансовых воротил (барон Гинцбург) быстро «примкнули элементы неприглядные», отметил П. А. Валуев, и, «утратив всякий кредит в глазах людей с толком», «она продолжает действовать с личною для действующих лиц выгодою» (В. Я. Богучарский. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х гг. 19 в., стр. 271–272).

…не вижу цели-с! <…> нельзя-с! <…> надобно иметь в виду цель… — Такие отзывы на свой собственный счет Салтыков постоянно встречал на страницах реакционной печати: «Человек, который ругает все и вся в продолжении 25 лет, который только ругает и больше ничего не делает — это что-то чудовищное, ненормальное! А Щедрин — не случайность; он знамение времени. Он создал целую школу. Печальное знамение времени!» (X. Дорожные заметки. III. — М. Вед., 1879, 2 октября),

…я и еще тридцать лет прокашлять могу! <…> Созидаемое мною здание — прочно! — Фигура преклонных лет старца символизирует живучесть дворянско-монархическои реакции, которая вновь подняла голову после 1 марта 1881 г. и готовилась к «контрреформам».

…Выжлятников мог дать мне второе предостережение… — Герою, очевидно, угрожает арест (по действовавшему законодательству о печати второе предостережение ставило под вопрос существование периодического издания, так как следующей карательной мерой была уже приостановка или запрещение).

…ввиду народной политики… — Политический курс, провозглашенный графом Н. П. Игнатьевым, министром внутренних дел с мая 1881 г., который характеризовался демагогической «народностью». Обличению «народной политики» посвящены многие страницы в «Письмах к тетеньке». См. т. 14 наст. изд.

…при пособии кокоревского глазомера. — См. т. 4, стр. 588.

…публика утратила даже представление о металлическом рубле. — Военные расходы в 1877–1878 гг. вызвали чрезвычайные выпуски бумажных денег.

…Бонту — тот металлическими украл… — Э. Бонту, глава французского банка «Union général» к началу 1882 г. довел его рискованными операциями до краха. Приговоренный судом к 5 годам тюрьмы, бежал.

XVI

XVII

XVIII

Впервые — ОЗ, 1882, № 10 (вып. в свет 17 октября), стр. 505–530.

Сохранились: 1) черновые рукописи двух редакций главы XVI — начало ранней, кончая словами «Помышлений в сей день не было никаких» (стр. 158), и полный текст последующей; 2) черновая рукопись, в которую под номером XVII входит текст глав XVII и XVIII печатной публикации, позднее разделенных. Приводим один из рукописных вариантов:

Стр. 175, строки 1–4 св. Вместо слов: «Замечательнее всего <…> Бритый» —

Между ними в особенности выдавались графы Аракчеев и Клейнмихель.

Текст глав XVI и XVIII в Изд. 1883 совпадает с текстом журнальной публикации, в текст главы XVII введены слова «Да кто же, наконец <…> только и всего» (стр. 168, строки 1–3 сн.).

Главы XVI–XVIII открывают в романе широкую панораму провинциальной жизни. Как основные признаки, характеризующие современную провинцию, Салтыков выделяет «оскудение», экономический застой и упадок; преуспеяние буржуазных воротил («сила» Корчевы — купец Вздошников); бдительный надзор за «подозрительными» лицами, инициатором которого является тот же Вздошников («коли кто сицилиста ему предоставит — двадцать пять рублей тому»). Изображение «забытой» захолустной Корчевы во многом полемично по отношению к специфическим народническим увлечениям кустарной артелью, местными промыслами, мелким производством (тема «патентов» и «промыслов», образы мещанина Разноцветова и самоучки-изобретателя Презентова). В противоречии с народническими социально-экономическими рекомендациями писатель открывает в этих героях и явлениях черты глубокой «выморочности» и обреченности перед лицом победного утверждения русского капитализма. В то же время Вздошников показан в соответствии со свойственным Салтыкову взглядом на процесс капиталистического развития России как на хищническое истощение ее природных и человеческих ресурсов, что было близко к идеологии «народнической демократии».

Публикация очередных глав «Современной идиллии» вновь разделила мнения рецензентов. И если «Неделя» (1882, 24 октября, № 43), «Кронштадтский вестник» (1882, 5 декабря, № 143) считали «путешествие» просто «бесцветным повторением» уже сказанного, то «Киевлянин» (1882, 14 ноября, № 253), «Минута» (1882, 1 ноября, № 272) адресовали автору упреки в идейной «недоброкачественности».