Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849 - страница 25
Жизнь героев поистине проходит на улице, в публичных местах, на арене тогдашней общественности. Полицейский участок сменяется адвокатской конторой, купеческий особняк — фешенебельным трактиром, салон на пароходе — постоялым двором в уездном городишке, дворянская усадьба Проплеванная — залой Каширского окружного суда, именье князя Рукосуя — нищим селом Благовещенским, столичная судебная камера — редакцией газеты «Словесное удобрение» и т. д. и т. п. Эта калейдоскопическая смена мест действия «Идиллии» происходит отнюдь не по авторскому произволу. В метаниях героев есть своя логика, управляет ею все тот же политический нерв.
Обличительным освещением дум и дел Рассказчика и Глумова автор нанес сокрушительный удар по российскому пореформенному либерализму, разоблачил его бесхребетность, оппортунизм, способность к политическому предательству.
Однако Глумов и Рассказчик, будучи представителями «средних» слоев русской интеллигенции, выступают в «Идиллии», при всех своих ренегатских подвигах, и как жертвы полицейского режима, жертвы оголтелой политической реакции. Вследствие этого в общий сатирический рисунок их образов проникают драматические и даже трагические штрихи. В первом случае, когда герои все глубже и глубже опускаются на дно политического аморализма, их жизнь вся — в «якшанье» с Прудентовыми, Балалайкиными, Очищенными, Парамоновыми, Редедями, с рыцарями эпохи — негодяями, которые чувствуют себя как рыба в воде в этой отравленной миазмами стяжательства и полицейского сыска атмосфере реакции.
В ином свете выглядят герои, когда в них вдруг заговорит «старое», на какой-то момент прорвется «человеческое», проснется совесть. Они способны тогда задуматься над тем, как тяжко живется народу, умом и сердцем понять беспросветное одиночество Презентовых, подняться мыслью до сомнений, действительно ли негодяю так-таки и возможно бессрочно оставаться «властителем дум современности».
В идейной концепции «Современной идиллии» этому мотиву принадлежит не последнее место. И связан он с более общей проблемой, особенно волновавшей сатирика в восьмидесятые годы, — с проблемой «среднего человека».
Нерасторжимое соединение реакционной политики и уголовного преступления — характерный признак времени, давший «Современной идиллии» и основную тему, и основной сюжет. Такой постановкой вопроса сатирик-демократ действительно раскрывал сходную тенденцию всякого реакционного режима. Достаточно вспомнить, как Маркс заклеймил французский бонапартизм афористической формулой: «Только воровство может еще спасти собственность, клятвопреступление — религию, незаконнорожденность — семью, беспорядок — порядок!».
Поразительно богатство и разнообразие художественных красок, форм и приемов, каким отличается стиль «Современной идиллии» даже среди лучших произведений салтыковской сатиры. Автор создал поэтику, отвечающую теме, идее и жанру романа. Он соединил характерные для сатирического образа пародийные формы, гиперболу и фантастику с предельно реалистическими картинами.
Жизнеописания почти всех героев «Идиллии» объясняют их характеры и вместе с тем естественно вводят в повествование огромный материал, освещающий прошлое страны, показывающий истоки тех социально-экономических перемен, которые привели пореформенное русское общество к настоящему его положению, к разгулу буржуазного предпринимательства, к политике «ежовых рукавиц», к развалу морально-этических норм жизни, к обнищанию народных масс.
Самые острые политические идеи и разоблачения автор «Идиллии» облек в форму гиперболических образов («Сказка о ретивом начальнике», суд над пискарем — Иваном Хворовым в Кашине). Эти, на первый взгляд «вставные», сцены и куски по существу обнажали основную непримиримо-критическую идею романа, свободно включаясь в его композицию. Подвиги героев «Идиллии» гиперболичны и даже фантастичны в чрезвычайной степени, но в такой же мере невероятными были и действия реальных вдохновителей реакции.
Казалось бы, знаменитая «биография»-счет одного из героев «Идиллии» купца Парамонова — это чистая творческая выдумка сатирика. Однако уже после выхода в свет «Современной идиллии» в демократическом журнале «Дело» была опубликована «Записка» нижегородского богатого мужика, точно отметившего, сколько и кому им было «дадено», чтобы выхлопотать купеческое свидетельство 3-й гильдии. Вот этот любопытный документ:
Пропоено миру 210 р. Старосте 10 р Писарю 100 р. В правлении 30 р. Окружному 500 р. Помощнику окружного да приказным 50 р. Управляющему 1000 р. Палатским приказным 300 р. По мелочам на угощенья да на извозчиков
приказным, секретаря в баню возил, соборному
попу на ряску (отец — секретарю), секретарше шаль 250 р. В думе за приписку да по рукам, пошлины да гербовая бумага 500 р. Прокурору да стряпчему за «читал» 60 р. Всего 3060 р.
И без комментариев ясно, что пародии и гиперболы «Идиллии», полные сатирического яда и сарказма, не только «не искажали» действительности, но гениально-правдиво улавливали, как говорил Салтыков-Щедрин, ее скрытые «готовности», ее подлинные закономерности, верно запечатлевали и настоящую физиономию политической реакции.
Салтыков-Щедрин закончил роман аллегорической картиной Стыда. Появление этого образа подготовлено историей блужданий героев, желавших стать благонамеренными. Окунувшись с головой в омут реакции, Глумов и Рассказчик не смогли до конца превратиться в «негодяев» и духовно омертветь. В героях взбунтовалось, хотя и «посрамленное», но не окончательно растоптанное человеческое начало.
