Том 13. Господа Головлевы. Убежище Монрепо - страница 292
После событий 2 апреля писатель приостанавливает работу над циклом, собираясь выступить как публицист, дать прямой отпор идеологам реакции, с новым остервенением набросившимся на демократическую печать. Невозможность такого выступления заставляет Салтыкова вернуться к «Круглому году», попытаться использовать его для злободневной публицистической борьбы. Попытки подобного рода отражены в вариантах очерка «Первое мая». Они в значительной степени определяют содержание и более поздних фельетонов, осложняя первоначальный замысел. Да и вообще обстановка 1879 года не благоприятствовала анализу и изобличению принципа «государственности», влияния его на духовную жизнь, на идеологию, на человеческие типы.
Несмотря на неблагоприятные условия, все же Салтыкову удалось передать атмосферу дня, порождаемые ею явления.
Созданные писателем сатирические образы — художественно убедительное выражение сущности дворянско-буржуазной государственности. Салтыков открывает новые типы «столпов государственности»: сановника Ивана Михайловича, «провиденциального мальчика», «кандидата в фельдмаршалы» Феденьки Неугодова, ренегата Саши Ненарочного. С современным состоянием «государственности» связывает Салтыков и появление таких рептильных литераторов, как Филофей Иванович Дроздов.
«Знамением времени» является тот факт, что одним из «столпов» «государственности» оказывается ренегат Саша Ненарочный. Ренегатство многих вчерашних революционеров — одна из характерных примет семидесятых годов. Ненарочный как бы предвосхищает путь видного деятеля народничества Л. А. Тихомирова, автора брошюры «Почему я перестал быть революционером?». Возможно, что история Ненарочного — отклик на циркуляр министра народного просвещения Д. А. Толстого (опубликовано в июне 1875 г.) и на записку министра юстиции К. И. Палена, где речь шла о «преступной пропаганде» революционной молодежи среди народа.
«Родословные» Неугодова и Ненарочного, одного — от Неугодовых, издавна где-то «сидевших» и «целовавших крест», а другого Аракчеева, еще более наглядно подчеркивают связь новых «столпов государственности» с «основами» дореформенной России. Все три принципа (семьи, собственности, государства), во имя которых ведется «обуздание», даны в «Круглом годе» в неразрывном единстве. История продажи имений семейства Неугодовых связывает проблемы «государственности» и «собственности». В действительности защитники «основ», «столпы государственности» сами подрывают собственность, за которую они на словах ратуют. Салтыков вводит в «Круглый год» образ Дерунова — персонажа «Благонамеренных речей». Делающий карьеру Феденька Неугодов, сановник, будущий министр, и кулаки, кабатчики Дерунов с Колупаевым, оказываются людьми, действующими хотя и на разных поприщах, но во имя одинаковых своекорыстных целей. Знаменательно и то, что намечается близость между Феденькой, ревнителем принципов «государственности» и «собственности», и героями громких уголовных процессов о присвоении чужой собственности.
Образ «куколки», Nathalie Неугодовой, изображение Демидрона связывают проблемы «государственности» и «семейственности».
По мысли Салтыкова, прежде все же имелись какие-то основы, пусть нелепые, в незыблемость которых верили и те, которые давили, и отчасти те, кого давили; ныне «основы» разложились, превратились в фикцию. Новыми «деятелями», «выскочками», движет лишь одно стремление — стремление к собственному преуспеянию, к карьере, к получению чинов и наград, любой ценой, во имя какой угодно цели, при помощи любых средств.
Салтыков продолжает развивать в «Круглом годе» ряд проблем, намеченных в цикле «В среде умеренности и аккуратности» («Отголоски»). Фельетоны «Круглого года» органически связаны с очерками «Отголосков»: «День прошел — и слава богу», «На досуге», «Тряпичкины-очевидцы», «Дворянские мелодии», «Чужой толк» (вопрос об отношении к фактам «самоотвержения», «о безобидной сатире», об изображении народничества в романе Тургенева «Новь», о соотношении литературы 40-х и 70-х годов, о псевдопатриотизме).
Большое место в «Круглом годе» уделено вопросам литературы. Уже в фельетоне «Первое мая» встречается одно из самых глубоких суждений Салтыкова о литературе («…литература не умрет, не умрет во веки веков!»). Под влиянием исключительных обстоятельств (террористические акты против монарха и вызванные ими репрессии) на первый план выдвигается особый аспект рассуждений и образного повествования: литература (сатира) и власть, государство; литература и общество. Кажется, ни в каком другом произведении Салтыков не говорил так веско, так проникновенно, так серьезно и ответственно о литературе, о ее общественном предназначении, о ее нравственном пафосе и о своем писательском (идейном и художественном) «кредо», как это он сделал в «Круглом годе». В цикле отразились пессимистические раздумья писателя-демократа, усомнившегося в действенности своего слова, вынужденного в сложной ситуации конца 70-х годов давать отпор не только идеологическим противникам, но порой сталкиваться и с непониманием читателей-друзей, литераторов-единомышленников (например, сотрудников «Дела», см. стр. 771). Цикл «Круглый год» характеризуется многообразием типов писателей: сам автор, литератор революционно-демократического лагеря, «дядя» — рассказчик, «бывший» литератор с его «рондо» и «триолетами», «ретирадные» писатели и публицисты, репортер «Красы Демидрона», Дроздов. В цикле имеется и полемический подтекст, направленный против Тургенева и Достоевского.
