Масоны - страница 188

- Значит, князь мне меньше верит, чем этому цирюльнику? - воскликнул Егор Егорыч.

- Не то, что не верит вам, - возразил Углаков, - но полагает, что вы введены в заблуждение.

- Ну, так и черт его дери! - перебил нетерпеливо Марфин. - Я поеду в Петербург и там все разоблачу.

- И прекрасно сделаете! - одобрил его намерение Углаков. - Москва, как бы ни поднимала высоко носа, все-таки муравейник, ибо может прибыть из Петербурга какой-нибудь буйвол большой и сразу нас уничтожить.

- Следовало бы это, следовало! - горячился Егор Егорыч. - Глупый, дурацкий город! Но, к несчастию, тут вот еще что: я приехал на ваши рамена возложить новое бремя, - съездите, бога ради, к князю и убедите его помедлить высылкой на каторгу Лябьева, ибо тот подал просьбу на высочайшее имя, и просите князя не от меня, а от себя, - вы дружественно были знакомы с Лябьевым...

- Конечно, - подхватил Углаков, - князь, наверное, это сделает, он такой человек, что на всякое доброе дело сейчас пойдет; но принять какую-нибудь против кого бы ни было строгую меру совершенно не в его характере.

- Быть таким бессмысленно-добрым так же глупо, как и быть безумно-строгим! - продолжал петушиться Егор Егорыч. - Это их узкая французская гуманитэ, при которой выходит, что она изливается только на приближенных негодяев, а все честные люди чувствуют северитэ{555}... Прощайте!.. Поедем! - затараторил Егор Егорыч, обращаясь в одно и то же время к Углакову и к жене.

Сусанна Николаевна, встав, поспешно проговорила Углакову:

- Пожалуйста, кланяйтесь от меня супруге вашей и Петру Александрычу!.. Передайте ему, что я душевно рада его выздоровлению, и дай бог, чтобы он никогда не хворал больше!

- От меня то же самое передайте! - подхватил Егор Егорыч, уходя так быстро из кабинета, что Сусанна Николаевна едва успевала за ним следовать.

Ехав домой, Егор Егорыч всю дорогу был погружен в размышление и, видимо, что-то такое весьма серьезное обдумывал. С Сусанной Николаевной он не проговорил ни одного слова; зато, оставшись один в своем кабинете, сейчас стал писать к Аггею Никитичу письмо:

"Сверстов в Москве, мы оба бодрствуем; не выпускайте и Вы из Ваших рук выслеженного нами волка. Вам пишут из Москвы, чтобы Вы все дело передали в московскую полицию. Такое требование, по-моему, незаконно: Москва Вам не начальство. Не исполняйте сего требования или, по крайней мере, медлите Вашим ответом; я сегодня же в ночь скачу в Петербург; авось бог мне поможет повернуть все иначе, как помогал он мне многократно в битвах моих с разными злоумышленниками!"

Не отправляя, впрочем, письма сего, Егор Егорыч послал за Сверстовым, жившим весьма недалеко в одной гостинице. Доктор явился и, услыхав, где и как провел утро Егор Егорыч, стал слегка укорять его:

- Как же вам не совестно было меня не взять с собою?.. Мало ли что могло случиться, где помощь врача была бы необходима.

- Мы сами вчера только узнали об этом, а потом позабыли о вас... бормотал Егор Егорыч.

- Но, однако, все прошло благополучно? - спросил Сверстов.

- Пока! - отвечал Егор Егорыч. - Но теперь главное... Я написал письмо к Звереву, - прочитайте его!

Сверстов прочел письмо.

- Поэтому вы едете в Питер? - воскликнул он с вспыхнувшею в глазах радостью.

- Еду!

- А я? - спросил доктор.

- И вы со мной поедете! Это необходимо! - объяснил Егор Егорыч.

- Совершенно необходимо! - подхватил с той же радостью доктор. - А Сусанна Николаевна?

- Конечно, поедет! - произнес было сначала Егор Егорыч, но, подумав немного, проговорил: - Хотя меня тут беспокоит... Она все это время на вид такая слабая; а после сегодняшней процедуры, вероятно, будет еще слабее... Я боюсь за нее!

- Да, она и меня тревожит!.. У нее такой стал дурной цвет лица, какого она никогда не имела; потом нравственно точно как бы все прячется от всех и скрывается в самое себя!

Кровь стыла в жилах Егора Егорыча при этих словах доктора, и мысль, что неужели Сусанна Николаевна умрет прежде его, точно ядовитая жаба, шевелилась в его голове.

- Тогда что же мне делать? - произнес он почти в отчаянии, разводя руками.

Сверстов задумался и, видимо, употреблял все усилия своего разума, дабы придумать, как тут лучше поступить.

- Прежде всего, по-моему, - сказал он неторопливо, - надобно спросить Сусанну Николаевну, как она себя чувствует.

- О, она, конечно, схитрит и обманет! Скажет, что ничего, совершенно здорова, и будет просить, чтобы я взял ее с собой! - воскликнул Егор Егорыч.

- Да против меня-то она не может схитрить! - возразил Сверстов. - Я все-таки доктор и знаю душу и архей женщин.

- Спросим ее! - согласился Егор Егорыч, и по-прежнему к Сусанне Николаевне был послан Антип Ильич.

Сусанна Николаевна пришла.

- Ну-с, барыня моя, - начал ее допрашивать доктор, - мы с супругом вашим сегодня в ночь едем в Петербург, а вам как угодно будет: сопровождать нас или нет?

На лице Сусанны Николаевны на мгновение промелькнула радость; потом выражение этого чувства мгновенно же перешло в страх; сколь ни внимательно смотрели на нее в эти минуты Егор Егорыч и Сверстов, но решительно не поняли и не догадались, какая борьба началась в душе Сусанны Николаевны: мысль ехать в Петербург и увидеть там Углакова наполнила ее душу восторгом, а вместе с тем явилось и обычное: но. Углаков уже не был болен опасно, не лежал в постели, начинал даже выезжать, и что из этого произойдет, Сусанна Николаевна боялась и подумать; такого рода смутное представление возможности чего-то встало в воображении молодой женщины угрожающим чудовищем, и она проговорила:

- Я бы, конечно, не желала отпустить Егора Егорыча одного, но как я оставлю сестру, особенно в такое ужасное для нее время?