Люди сороковых годов - страница 235
Абреев опять пожал плечами.
- То было, сударыня, одно время, а теперь другое! - произнес он.
- Времена, ваше превосходительство, все одни и те же... Я, конечно что, как мать, не хотела было и говорить вам: он при мне, при сестрах своих кричит, что бога нет!
- И в этом случае вините себя: зачем вы его так воспитали.
- Что же я его воспитала: я его в гимназии держала до пятого класса, а тут сам же не захотел учиться; стал себя считать умней всех.
- Попросите теперь священника, духовника вашего, чтобы он направил его на более прямой путь.
- Послушает ли уж он священника, - возразила с горькою усмешкою старушка, - коли начальство настоящее ничего не хочет с ним делать, что же может сделать с ним священник?
Абреев и на это только усмехнулся и молчал; молчала также некоторое время и старушка, заметно недовольная им.
- Извините, что обеспокоила вас, - произнесла она, наконец, привставая.
- Извиняюсь и я, что ничем не в состоянии помочь вам, - отвечал ей Абреев, вежливо раскланиваясь.
Старушка ушла.
Сергей Григорьич сейчас же обратился к Вихрову.
- Я надеюсь, что вы приехали разделить со мной тяжелое бремя службы, сказал он.
- Нет, Сергей Григорьич, - возразил Вихров, - я просто приехал повидаться с вами и пожить здесь некоторое время.
- А, это еще любезнее с вашей стороны, - подхватил Абреев, крепко и дружески пожимая его руку.
В это время в кабинет вошел молодой человек и не очень, как видно, умный из лица, в пиджаке, с усами и бородой.
- Сергей Григорьич, - сказал он совершенно фамильярно Абрееву, - у вас тут осталось предписание министра?
- Нет, - отвечал Абреев.
- Да как же нет, оно у вас на столе должно быть, - продолжал молодой человек и начал без всякой церемонии рыться на губернаторском столе, однако бумаги он не нашел. - В канцелярии она, вероятно, - заключил он и ушел.
Вихров в эти минуты невольно припомнил свое служебное время и свои отношения к начальству, и в душе похвалил Абреева.
- Это, вероятно, ваш правитель канцелярии? - спросил он.
- Да, - отвечал тот, - когда меня назначили сюда, я не хотел брать какого-нибудь старого дельца, а именно хотел иметь около себя человека молодого, честного, симпатизирующего всем этим новым идеям, особенно ввиду освобождения крестьян.
- А уж есть об этом мысль?
- Больше, чем мысль; комиссия особая на днях об этом откроется!
- То-то мою повесть из крестьянского быта пропустили, - проговорил Вихров.
- Читал я ее; прекрасная вещь, прекрасная! - сказал Абреев.
На эти слова его один из лакеев вошел и доложил:
- Преосвященнейший владыко приехал!
- Проси в гостиную! - проговорил торопливо Абреев. - Pardon! обратился он к Вихрову и вслед за тем сейчас же прибавил: - Надеюсь, что вы сегодня приедете ко мне обедать?
- Очень рад! - отвечал Вихров.
Они расстались. Проходя зало, Вихров увидел входящего архиерея. Запах духов чувствительно раздался за ним.
Вихров уехал в свой номер.
Обеденное общество Абреева собралось часам к пяти и сидело в гостиной; черноглазая и чернобровая супруга его заметно пополнела и, кажется, немножко поумнела; она разговаривала с Вихровым.
- Вы из Петербурга теперь? - спрашивала она его своим мятым языком.
- Нет, из деревни, - отвечал Вихров.
- Что же, вы в деревне и живете?
- Да, жил.
- А теперь где же будете жить? - продолжала хозяйка.
- Теперь, вероятно, буду жить в Петербурге, - отвечал Вихров, решительно недоумевавший, зачем это ей так подробно нужно знать, а между тем он невольно прислушивался к довольно оживленному разговору, который происходил между Абреевым и его правителем канцелярии.
- Тут-с дело не в справедливости, - толковал с важностью молодой человек, - а в принципе.
Фигура Абреева выражала вся как бы недоумение.
- Каким же образом писать это в донесении, когда все факты говорят противное? - произнес он.
- Факты представляют временную, случайную справедливость, а принцип есть представитель вечной и высшей справедливости, - возражал ему правитель канцелярии.
Абреев все-таки, как видно, недоумевал.
- Поставьте вопрос так-с! - продолжал правитель канцелярии и затем начал уж что-то такое тише говорить, так что Вихров расслушать даже не мог, тем более, что из залы послышались ему как бы знакомые сильные шаги.
Вихров с любопытством взглянул на дверь, и это, в самом деле, входил Петр Петрович Кнопов, а за ним следовал самолюбивый Дмитрий Дмитрич, бывший совестный судья, а ныне председатель палаты.
Абреев нарочно пригласил их, как приятелей Вихрова.
- Знакомить, кажется, нечего! - сказал он всем с улыбкою.
- Знаем-с друг друга, знаем-с, - подхватил Кнопов, целуясь с Вихровым.
Председатель тоже с ним расцеловался.
- Что батюшка, друг мой милый, - продолжал Петр Петрович плачевным голосом, - нянюшка-то твоя умерла, застрелил, говорят, ее какой-то негодяй?
Вихрова эти слова рассердили.
- Такими вещами не шутят! - проговорил он.
- Не шучу, а плачу, уверяю тебя! - произнес Петр Петрович и обратился уже к губернаторше.
- Никак, ваше превосходительство, не могу я здесь найти этого прекрасного плода, который ел в детстве и который, кажется, называется кишмиш или мишмиш?
- Ах, это нам из Астрахани возили с шепталой, - подхватила с видимым удовольствием хозяйка.
- Ваше превосходительство, - отнесся Кнопов уже к самому Абрееву, - по случаю приезда моего друга Павла Михайловича Вихрова, который, вероятно, едет в Петербург, я привез три карикатуры, которые и попрошу его взять с собой и отпечатать там.
- Какие же это? - спросил Абреев, подходя к столу, около которого уселся Петр Петрович.
