Всё это нужно пережить - страница 33

В тот победный сезон мне и Алексею Жданову пришла в голову, как оказалось потом, счастливая мысль написать гимн «Зари». Алексей вместе с Юрием Журавлёвым написали музыку, а исполнила гимн группа «Привет». Правда, на торжественной церемонии во Дворце культуры имени Ленина он звучал в исполнении молодого солиста филармонии. Очень долго после этого гимн не был востребованным. «Заре» было не до музыки. Вообще, 90-е годы – это, по- моему, один из самых грустных периодов в судьбе команды. Но в начале нового века она обрела второе дыхание, и, когда мы с моим другом Родионом Дерием, известным композитором и аранжировщиком, предложили гимн в новой, более динамичной обработке, он был без колебаний принят. И несколько лет звучал перед каждым матчем, словно сигнал к атаке. Мы с Родионом, который тоже заядлый болельщик, постарались вложить в песню нашу любовь к футболу и к любимой команде. Её состав я и сегодня могу назвать без запинки, и основной, и резервный. Написали мы и новый вариант гимна «Зари». Но, видимо, время для его исполнения ещё не пришло.

* * *

Марш футбольный – со всех сторон. Ветер первенства – ветер весенний.

Растворяюсь в тебе, стадион, сорок тысяч во мне твоих мнений.

Пас, обводка и снова пас. Вот удачи анфас и профиль.

Стадиона неистовый глас – эхо греческой философии.

Свист, как птица, летит в облака над победой и над пораженьем.

А в ушах – от свистка до свистка – ветер первенства, ветер весенний!

Как по мне, настоящий футбол превращает в весну любое время года. Даже осень. Но сентябрь – это ещё только примерка к осени. Всё ещё только начинается. И школа в том числе.

*      * *

У первых холодов – нестрашный вид. В зелёных листьях притаилось лето.

И ощущенье осени парит, как голубь мира над планетой.

И синева раскрытого зрачка подобна синеве небесной.

И даже грусть пока ещё легка, как будто пёрышко над бездной.

Первый школьный день запомнился не самой школой (видимо, отпустили нас тогда быстро), а возвращением домой, жареной картошкой, которую мы ели с дедом, и игрой в настольный футбол – подарок надо было опробовать. Интересно было бы узнать судьбу того выпускника, 1941 года рождения. На долю его поколения пришлась война в самом раннем детстве, потом – все прелести послевоенных этапов, распад страны, независимость (в первую очередь, от совести) и на закуску – снова война. Сурово обходится с нами жизнь. Тем не менее, первый класс прошёл без особых проблем и забот. Подготовлен я был хорошо, читать-считать уже умел, а главным предметом для меня стала тогда каллиграфия. Это был какой-то ужас. Наклон, нажим, тоненькие линии. Не дай Бог – клякса… По несколько раз переписывал домашние задания, постоянно вместе с папой (попутно посылавшим недобрые приветы творцам чистописания) вырывая испорченные страницы и вставляя новые. Но в итоге моя тетрадь была представлена на выставке лучших работ по каллиграфии. Родителям было приятно. Я, видимо, важности события не осознавал. В конце концов, в средних классах все перешли на шариковые ручки, это была настоящая революция в школьном письме. Каллиграфию отменили. А почерк у меня отвратительный. Ранние успехи в чистописании не помогли (ничего, как говорила мама, главное, чтоб характер был хороший). В конце школьного года отличников учёбы и носителей примерного поведения, среди которых был и я, наградили Почётными Грамотами и книгами. Мне досталась книга о животных, которую я, из уважения к подарку, прочитал (без интереса), особое внимание уделив картинкам.

Дед торжествовал. Грамота была предъявлена всем соседям и родственникам, как законное обоснование того, что позывной «Курчатов» мне присвоен не зря. Добавил масла в огонь и директор школы Коломников, которого все называли «Боцман». Вручая мне Грамоту и книгу, он в присутствии дедушки (пришедшего на церемонию вручения наград) посмотрел на меня и сказал: «Что ж ты такой худой! Ну, ничего, мясо нарастёт (знал бы он, как близок к истине), главное, вижу, что будешь учёным. Будешь?» И я ответил: «Буду». А что я ещё мог сказать. «Боцмана» любили и уважали все – и двоечники, и отличники. Он был добродушным и справедливым. И, как настоящий боцман, сильным. Поэтому, как говорил дедушка, «босва» его боялась и вела себя в школе прилично. К началу второго класса я пришёл уже в новой весовой категории. Евгения Наумовна своё удивление выразила интеллигентно, заметив: «Во, какой ты справный стал за лето», одноклассники тут же припечатали меня «жиртрестом». Начались мои мучения и вживание в роль «пузотёра и «мясокомбината».

* * *

Толстый и застенчивый «жиртрест», гордый, в той же мере, что и жалкий….

Призрак одиночества воскрес, выходя из школьной раздевалки.

Он меня узнал и подмигнул. Я – в ответ, сквозь время расставаний,

Где вдоль детства - вечный караул из надежд и разочарований.

Моя двоюродная сестра сказала мне: «Теперь ты стал толстым и красивым» Её точка зрения меня абсолютно не утешила. Самое главное, те скромные усилия, которые я прикладывал к тому, чтобы избавиться от лишних килограммов, никакого результата не приносили. Теперь понимаю, что нужно было регулярное посещение спортивной секции. Видимо, мама это понимала тоже и дважды водила меня записываться «на спорт». Первый раз это было в бассейне «Динамо». Мучительно стесняясь, я разделся перед молодой тренершей, она посмотрела на мои складки на животе и спросила маму: «Женщина, как вы это себе представляете? Кого вы привели? Мы здесь готовим спортсменов, чемпионов». Всё было ясно без лишних слов. В секции настольного тенниса, которая оказалась следующей на нашем пути, тренер раздеваться не заставил, просто сказал: «Приходи, занимайся». Но это приглашение совсем не понравилось пацанам, старожилам этой секции. Конфликт был бурным и завершился не в мою пользу, правда, без больших и явных потерь. Но первая тренировка в итоге оказалась для меня и последней. Больше попыток влиться в стройные и организованные спортивные ряды вплоть до восьмого класса я не предпринимал. Занимался дома с гантелями, отжимался от пола, приседал. Папа купил изумительную книгу «Атлетизм» Игоря Тенно, советам и наставлениям которой я пытался следовать, но, надо признать, без особых успехов. Не скажу, что жизнь была сплошным мучением. Нет, конечно. Внешне всё было нормально. И даже с определёнными успехами. Папа как-то сказал: «Запомни, с твоей фамилией тебе, чтобы получить «пятёрку», нужно знать на «шесть». Это стало нормой жизни. Не во всём, конечно, но в учёбе – точно. «Синдром отличника» сидит во мне по сей день. Одноклассники заметили его тоже, и мои тетради с выполненными домашними заданиями пользовались большим спросом на переменках и перед началом занятий. По-моему, в третьем классе, когда кукуруза стала в СССР «царицей полей и лесов», а также главной героиней новостей, кинофильмов, легенд и анекдотов, в школе затеяли актуальную театральную постановку с изысканным и незатейливым названием «Король-урожай и королева-кукуруза». Мне (толстому и красивому) досталась роль короля-урожая. Ни одного слова из этой роли я, конечно, уже не помню. Но творческие поиски по созданию достоверного образа были натуральными. Из крашеной марли мама пошила мантию, а из принесенной с завода фольги папа вырезал корону. Дедушка выбор учительницы одобрил горячо. А кому ж ещё быть королём! К выбору королевы отнёсся придирчиво и скептически. Потом ещё долго спрашивал: «Как там твоя мадам «кукуруза»? - имея в виду школьные успехи девочки, шедшей со мной по школьной сцене под руку, с кукурузной короной на голове. В общем, культурное мероприятие было в духе времени, а кукуруза потом появилась во всех хлебобулочных изделиях наряду с горохом. Хлеб, особенно белый, стал дефицитом, и нам в школе выдавали по половине городской булочки со стаканом молока.