Певец во стане русских воинов - страница 79

Данного богом супруга свою сочетать христиански

Душу». – «Душу? – смеясь, закричала Ундина. – Такое

Слово приятно звучит; но много ли в этом приятном

Звуке смысла? А если кому души не досталось,

Что тому делать? Еще сама я не знаю, была ли,

Есть ли душа у меня?» Оскорбленный глубоко священник,

Строго взглянув на нее, замолчал; испугавшись, Ундина

С детским смиреньем к нему подошла и шепнула: Послушай,

Добрый отец, не сердися, мне это так грустно, так грустно,

Что и сказать не могу я; не будь же со мною, незлобным,

Робким созданьем, так строг; напротив того, с снисхождением

Выслушай то, что хочу исповедать искренним сердцем».

Видно было, что тяжкая тайна лежала на сердце Ундины;

Что-то хотела сказать, но вдруг побледнела и горько,

Горько заплакала. Все на нее с любопытством смотрели;

Что творилося с нею, не ведал никто. Напоследок

Слезы обтерла она и священнику, в сильном волненье

Сжавши руки, сказала: «Отец мой, не правда ль, ужасно

Душу живую иметь? И не лучше ль, скажи мне, не лучше ль

Вечно пробыть без души?..» Она замолчала, уставив

Острый, расстроенный взор на священника. Все поднялися

С мест, как будто дичася ее; не дождавшись ответа,

С тяжким вздохом она продолжала: «Великое бремя,

Страшное бремя душа! при одном уж ее ожиданье

Грусть и тоска терзают меня; а доныне мне было

Так легко, так свободно». Она опять зарыдала,

Скрыла в ладони лицо и, свою наклонивши головку,

Плакала горько, а светлые кудри, скатясь на прекрасный

Лоб и на жаркие щеки, повисли густым покрывалом.

С строгим лицом подошел к ней священник. «Ундина, – сказал он, —

Именем господа бога тебе говорю: исповедуй

Душу свою перед нами, и если таится в ней злое,

Бог милосерд, он помилует». Тихим, покорным младенцем

Стала она перед ним на колена, и, руки сложивши,

Набожно к небу глаза подняла, и крестилась, и, имя

Божие славя, твердила, что не было зла никакого

В сердце ее. Священник сказал, обратяся к Гульбранду:

«Рыцарь, вам поверяю я ту, с которою ныне

Сам сочетал вас: душою она беспорочна, но много

Чудного в ней. Примите мой добрый совет: осторожность,

Твердость, любовь; остальное на власть милосердого бога

С верой оставьте». Сказав, новобрачных священник

Перекрестил и вышел; за ним рыбак и старушка,

Также крестясь и молитву читая, вышли. Ундина

Все еще на коленах стояла в молчанье; когда же

Все удалились, она потихоньку лицом обернулась

К рыцарю, кудри раздвинула, мало-помалу, как будто

В чувство входя, головку свою подняла и уныло

Очи лазурные, полные слез, на него устремила.

«Милый, ты, верно, также покинешь меня, – прошептала

Робко она, – но чем же я, бедная, чем виновата?»

Руки ее так призывно, так жарко к нему поднялися,

Взоры ее так похожи на небо прекрасное стали,

Голос ее так глубоко из сердца раздался, что рыцарь

Все позабыл и в порыве любви протянул к ней объятья;

Вскрикнула, вспрыгнула, кинулась к милому в руки Ундина,

Грудью прильнула ко груди его и на ней онемела.

Глава VIII

О том, что случилось на другой день свадьбы

Свежий утренний луч разбудил новобрачных; блаженством

Ясные очи Ундины горели; а рыцарь в глубокой

Думе молчал про себя; всю ночь он видел какой-то

Странный, мучительный сон: все снилось ему, что хотели

Бесы его обольстить под видом красавиц, что в змеев

Адских красавицы все перед ним обращались. Проснувшись

В страхе, он начал смотреть недоверчиво: тут ли Ундина?!

Нет ли в ней какой перемены?.. Но было все тихо,

Буря кончилась; полный месяц светил, и Ундина

Сном глубоким спала, положивши горячую щеку

На руку; вольно дышала она, и сквозь сон, как журчанье,

Шепот невнятный бродил по жарко раскрывшимся губкам.

Видом таким успокоенный, рыцарь заснул, но в другой раз

Тот же сон! наконец засияла заря, и проснулися оба.

Сон рассказавши, рыцарь просил, чтоб Ундина простила

Страх безрассудный ему. Вздохнувши, прекрасную руку,

С грустью она ему подала, и ни слова; но сладкий,

Полный глубокой любовию взгляд, какого дотоле

Рыцарь в лазоревых глазках ее не встречал, безответно

Выразил все. С довольным сердцем он встал и к домашним

Вышел; все трое сидели молча, на лицах их видно

Было, что тяжко тревожило их ожиданье развязки;