Тайна аптекаря и его кота - страница 49
Понятное дело, я вызвался Алаю помогать — ну, хотя бы в утренние часы, когда господин бывает в городе. Всё одно интереснее, чем сидеть в его покоях и читать заданные им страницы.
Так вот, про подвал. Ведёт туда винтовая лестница, уходит она под землю примерно на пятнадцать локтей. В дальнем крыле дома, где всякие хозяйственные комнатки да чуланчики, обнаружилась дверь, на которую я раньше не обращал внимания. Да я и был там всего несколько раз, когда полы мыть велели. Думал, очередной чулан, набитый старой рухлядью — а оказалось, крошечная квадратная комнатка, может, локтей пять стороны, а посередине тяжёлый железный люк. Мы с Алаем вдвоём его откинули, и то не без труда, а уж одному точно помучиться пришлось бы.
Внизу оказалось огромное пространство, разделённое легкими дощатыми перегородками на комнаты. Но основные стены — сложены из камня, и в них вделаны железные кольца для факелов. Перегородки установлены так, что получается центральный коридор, а комнатки-склады отходят от него вправо и влево. В комнатках — сундуки и сколоченные из досок стеллажи, а на стеллажах — ящички с сушеными травами. И всё там упорядочено, на дверях каждой комнатки написано, какого рода там снадобья, а уж на стеллажах то же самое расписано детальнее.
Да, хоть там и есть кольца для факелов, но факелы жечь господин Алаю строжайше запретил. Всё ж сухое, не приведи Творец, полыхнёт. Так что мы туда с фонарями спускались. Обычные такие фонари — внутри стеклянного колпака толстая свеча горит, и вверху колпака дырочка для воздуха.
А ещё там есть хитро устроенная печь, от которой тянутся медные трубы и проходят под полом каждой комнатки. Зимой печь эту топят, и горячий воздух идёт по трубам, согревая. Алай объяснил, что греет не так чтобы сильно, без тёплой одёжи скоро мёрзнуть начнёшь, но всё это устроено не чтобы людей греть, а чтобы травы. Нельзя им, даже сушеным, быть на таком морозе, от коего вода застывает.
Ну, вы понимаете, о чём я подумал. Правильно! Раз уж есть такой подвал, то как не быть подземному ходу? Может, даже и за городскую стену. Только Алай про ход ничего не знал и никаких люков подозрительных тут не видел. Покивал я, а сам решил, что как только улучу свободный час, тут же постараюсь разнюхать. Вы ж понимаете, что всякий уважающий себя чародей должен о лисьих норах думать. Даже при Новом Порядке.
Лист 19
Ладно, про подвал вроде отчитался, теперь про нового гостя. Этот появился у нас дней через десять после похорон Хасинайи. Только всё на этот раз было не так, как с пресветлым Гирхаем.
Нового гостя привёз из города сам господин Алаглани. К обеду они вернулись в бричке, Халти сидел на козлах. Как потом он мне рассказал, после того, как съездили они с господином к какому-то важному больному, господин велел править к гостинице «Синий петух» — оказывается, ещё тремя днями ранее получил он письмо. И ведь я сам же это письмо, с другими прочими, от городского почтовика принял и на бронзовом подносе господину принёс. Да, конечно, очень жалко, что не было возможности вскрыть и снять копии — но сами посудите, как бы я это сделал? Как потом восстановил бы сломанные печати? И когда бы успел? Это ж только в сказках говорится про волшебное полотенце — положишь под него запечатанное письмо, и на полотенце проступит всё там написанное. Но мы-то с вами не в сказке живём!
В общем, привёз господин гостя. Гость — явно помоложе, лет, полагаю, немногим за тридцать. Роста среднего, выбрит тщательно, лицо скорее круглое, загорелое, глаза небольшие, серые, нос толстый, губы пухлые, волосы русые, прямые, белой лентой перехваченные. Примет особых не обнаружилось. Что же до одёжи, то одет богато, но не как высокородный, и не пестро. Тёмно-коричневый кожаный плащ, серый полукафтан плотного, дорогого сукна, тёмно-синие широкие штаны, заправленные в низенькие сапожки. На поясе, между прочим, имелась шпага. Не сабля, как у высокородных, а именно что новомодная шпага. А сами знаете, кому шпагу носить предписано — державным чиновникам не ниже пятой руки.
Гость, которого господин именовал Ханарасаем, первым выскочил из брички и принялся с интересом осматриваться. Я, как положено, поклонился и получил от господина распоряжение нести в гостиную сперва лёгкий перекус, а после и обед.
Приём по случаю гостя был отменён — причём давать от ворот поворот пришлось всего трём посетителям. Как уж потом я сообразил, господин, заранее зная о приезде гостя, разослал всем званым на тот день письма, где просил извинения и предлагал прийти день спустя.
После обеда господин с гостем сперва отдыхали там же, в гостиной, и для развлечения гостя велел мне господин привести Дамиля. Что это за развлечение такое предполагалось, выяснилось тут же. Как явился Дамиль и глянул на господина вопросительно, тот вытащил из стенного шкафа длинную костяную флейту и протянул её пацану. Кивнул Дамиль, поднёс флейту к губам — и заиграл. И как заиграл! Вот уж не думал я, что этот самый угрюмый Дамиль, из которого слова не вытянуть, таким даром обладает! Я-то, может, и невеликий знаток, но уверен — никого из тех музыкантов, что когда-то забредали в наш трактир и своей игрой зарабатывали на миску жаркого, и рядом поставить было нельзя.
Потом, музыкой насладившись, флейту у Дамиля забрали, вручили вместо неё медный пятак и отослали обратно. А господин повёл гостя показывать свои владения. Долго они бродили — и по дому, и по саду с огородом, и в травохранилище уже полупустое заглянули. Я попытался было вслед за ними ходить, как бы распоряжений ожидаючи, но господин велел мне отправляться в чулан и вникать в поучения многоопытного Краахатти — чем изрядно меня огорчил. Убегая уже, заметил я на лице гостя тонкую улыбку и подумал, что, возможно, и ему ведомо занудное творение многоопытного.
